I.

После активной работы в «Литературной газете» Пушкин-публицист временно умолкает. С 1832 по 1836 г. он напечатал лишь одну небольшую критическую заметку о сочинениях П.Катенина. Поэт настойчиво добивался разрешения на собственное издание. Он намеревался противопоставить «торговому направлению» в журналистике новый тип издания с особой организацией, структурой, тематикой и проблематикой. Им стал «Современник».

Когда в начале января 1836 г. Пушкин получил официальное разрешение на издание «Современника», видимой активности в привлечении сотрудников он не проявил, так как состав возможных участников выявился раньше. Еще в 1831 г. поэт писал П.А. Вяземскому: «По газетам видел я, что Тургенев к тебе отправился в Москву; не приедешь ли с ним назад? Это было бы славно... Мы бы что-нибудь и затеяли вроде альманаха, и Тургенева порастрепали бы». Здесь же названы имена Жуковского и Плетнева.

Всего в «Современнике» приняли участие более двух десятков авторов, однако круг претендентов был гораздо шире. Не вышли в свет стихи барона Е. Розена и князя П. Шаликова, исторические статьи М. Погодина. Осталось без ответа предложение Розена написать статью о Кукольнике. Иные из литераторов, приглашенные Пушкиным, не смогли исполнить его просьбы. Ссыльный поэт Кюхельбекер отправил в «Современник» рукопись статьи «Поэзия и проза», которую перехватили, и она не дошла до редактора. Пушкин просил М. Щепкина и П. Нащокина написать воспоминания для журнала.

Среди сотрудников «Современника» были такие известные лица, как П. Козловский — дипломат, популяризатор естественных наук; Д. Давыдов — герой Отечественной войны 1812г., поэт. Появились и новые имена: Гоголь, Н. Дурова, Кольцов, Тютчев. Эти писатели и поэты обратили на себя внимание Белинского, указавшего на их несомненный талант.

Редактируя поступавшие сочинения, Пушкин заботился об их соответствии духу и стилю журнала. Из записок Н. А. Дуровой, «кавалерист-девицы», которая, переодевшись в мужское платье, воевала в 1812 г., он исключил хвалебную тираду в адрес императора Александра I. В письмах к ней поэт советовал добиваться простоты стиля: «Что касается до слога, то чем он проще, тем будет лучше». Он предложил отказаться от первоначального названия ее сочинения. «Записки амазонки», по его словам, «как-то слишком изысканно, манерно, напоминает немецкие романы». «Записки Н. А. Дуровой» — «просто, искренне и благородно».

Можно говорить о влиянии Пушкина на молодого Н.В. Гоголя. Впоследствии Гоголь вспоминал в письме к Плетневу: «Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что скажет он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое, вот что меня только занимало и одушевляло мои силы».

В первых четырех томах «Современника» насчитывается около двух десятков редакторских примечаний, предисловий и послесловий. Само их количество говорит о том, что это не случайное явление, а один из важных атрибутов редакторской работы Пушкина. С его доброжелательным отзывом появились в журнале «Записки Н. А. Дуровой», «Долина Ажитугай» Казы-Гирея, повесть Гоголя «Нос».

В период издания «Современника» поэт написал свыше сотни писем, и почти половина из них имела отношение к журналу. Последнее его письмо адресовано детской писательнице А. Ишимовой. В день дуэли Пушкин просил ее сделать перевод из Барри Корнуолла для журнала и давал рекомендации. Накануне дуэли он торопил П. Козловского с написанием обещанной статьи о теории паровых машин. По свидетельству книгопродавца И. Лисенкова, Пушкин ходил в книжные лавки, чтобы отобрать произведения для библиографического отдела журнала. Он внимательно вычитывал корректуры статей, вел переговоры с цензурой.

О цензоре «Современника» А. Никитенко сделал следующую запись в своем дневнике: «Цензором нового журнала попечитель назначил А. А. Крылова, самого трусливого, а следовательно, и самого строгого из нашей братии». Спустя три месяца Никитенко записал: «Пушкина жестоко жмет цензура. Он жаловался на Крылова и просил себе другого цензора, в подмогу первому. Ему назначили Гаевского. Пушкин раскаивается, но поздно. Гаевский до того напуган гауптвахтой, на которой просидел восемь дней, что теперь сомневается, можно ли пропустить в печать известие вроде того, что такой-то король скончался». Положение Пушкина-редактора осложнялось еще и тем, что к нему враждебно относились министр просвещения С. Уваров и председатель Петербургского цензурного комитета М. Дондуков-Корсаков. Поэт сочинил на одного сатиру, на другого эпиграмму.

Ряд произведений, предназначавшихся для «Современника», были запрещены полностью: статья «Александр Радищев» Пушкина, «Петербург и Москва» Гоголя, «Записка о древней и новой России» Карамзина, «Два демона» Тютчева, переводной очерк «Применение системы Галля и Лафатера к изображениям пяти участников покушения на жизнь Луи Филиппа в 1835 г». Цензурные сокращения претерпели статьи Д. Давыдова «Занятие Дрездена», «О партизанской войне». В статье «Занятие Дрездена» Давыдов рассказывал о заключительном этапе Отечественной войны, когда некоторые генералы, желая во что бы то ни стало прославиться, делали ставку на кровопролитные сражения и готовили победные реляции. Узнав от Пушкина о бесчинстве цензуры, Давыдов не без горечи шутил: «Эскадрон мой, как ты говоришь, опрокинутый, растрепанный и изрубленный саблею цензуры, прошу тебя привести в порядок: убитых похоронить, раненых отдать в лазарет, а с остальным числом всадников — ура! и снова в атаку на военно-цензурный комитет. Как я делывал в настоящих битвах, — унывать грешно солдату — унывать грешно солдату — надо или лопнуть, или врубиться в паршивую колонну цензуры».

Статья А. Тургенева «Париж» появилась в первом номере «Современника» после настоятельных хлопот редактора. «Но бедный Тургенев! — жаловался Пушкин в марте 1836 г. Вяземскому, — все политические комеражи его остановлены. Даже имя Фиески и всех министров вымараны». Некоторые обличительные эпизоды из повести Гоголя «Нос» остались неизвестными читателям. С купюрами вышли статья М. Погодина «Прогулка по Москве», стихотворение Тютчева «Не то, что мните вы, природа...». Пострадали произведения Пушкина, в том числе «Родословная моего героя». Из статьи «Мнение М.Е. Лобанова о духе словесности, как иностранной, так и отечественной» цензор исключил предложение из трех слов: «Мы знаем противное». Тем самым нарушался смысл пушкинского высказывания, ибо предыдущие фразы были таковы: «Но где же у нас это множество безнравственных книг? Кто сии дерзкие, злонамеренные писатели, ухитряющиеся ниспровергать законы, на коих основано благоденствие общества? И можно ли укорять у нас ценсуру в неосмотрительности и послаблении?»

«Путешествие в Арзрум» читал сам царь. Он выбросил ряд критических замечаний о политике правительства на Кавказе. Некоторые материалы «Современника» смогли увидеть свет лишь после долгих разбирательств цензуры, переговоров, переписки и т. п., например «Пир Петра Первого», «Полководец» Пушкина. По поводу «Капитанской дочки» пришлось давать объяснения, существовала ли девица Миронова и встречалась ли она действительно с Екатериной II. Уже после опубликования статьи Казы-Гирея «Долина Ажитугай» поступило письмо от Бенкендорфа, который обвинил редактора в нарушении высочайшего предписания, запрещавшего военным лицам печатать свои произведения без санкции начальства. Так протекали скрытые от глаз читателей редакторские будни Пушкина.

Программа «Современника» гласила: «Журнал под названием „Современник" выходит каждые три месяца по одному тому. В нем будут помещаться стихотворения всякого роду, повести, статьи о нравах и тому подобное; оригинальные и переводные критики замечательных книг русских и иностранных; наконец статьи, касающиеся вообще искусств и наук. Цена за годовое издание 25 р. асс., с пересылкою 30 р. асс.». При жизни Пушкина вышло четыре номера журнала.

В соответствии с программой и предписанием цензуры «Современник» по внешнему виду не отличался от альманаха. В оглавлении указывались два отдела: «Стихотворения» и «Проза». Однако по содержанию он представлял собой литературно-общественный журнал, в котором художественная проза и поэзия перемежались с публицистикой и литературной критикой. Многие статьи начинались с указания даты события. Исключительной оперативностью отличался библиографический отдел «Новые книги». При всем разнообразии опубликованных материалов «Современнику» как журналу свойственны композиционная стройность, целенаправленность.

Напечатанная в первом номере статья «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» послужила поводом для разговора в печати о позиции нового издания. Написанная Гоголем, она появилась без подписи автора. Гоголь отметил бесцветность большей части современных периодических изданий. «Северную пчелу» назвал корзинкой, «в которую сбрасывал всякий все, что ему хотелось». Однако острие его критики было направлено против «Библиотеки для чтения» Сенковского.

Гоголь подчеркнул беспринципность руководителя «Библиотеки», у которого то, что «нравится сегодня, завтра делается предметом насмешек», осудил произвол редактора, перекраивающего «даже без всякого отчета» почти все печатаемые статьи, высмеял легкомыслие Сенковского, который «в следующей статье уже не помнит вовсе написанного в предыдущей».

Некоторые питатели «Современника» посчитали статью «О движении журнальной литературы» программной и приписали ее авторство Пушкину. Это заставило последнего выступить в третьем номере журнала с «Письмом к издателю» за подписью А. Б. с указанием: г. Тверь. Пушкин обратился к своему излюбленному приему журнальной маски. Тверской житель удивлен, что «Современник» объявляет своей целью борьбу с «Библиотекой для чтения». Безусловно, Пушкин не мог в «Современнике», выходившем раз в три месяца, вести активную журнальную полемику. Не отказываясь от нее вовсе, он ставил перед своим изданием иную цель. Белинский впоследствии определил ее так: «„Современник" Пушкин стал издавать нисколько не по соревнованию к славе (очень сомнительной!) „Библиотеки для чтения", а для того, чтоб Россия имела хоть одно издание, где находили бы себе место талант, знание, достоинство и независимое от торговых соображений литературное мнение». В письме из Твери Пушкин указал на сметливость и аккуратность, с которой издавалась «Библиотека для чтения», признал практическую пользу платных объявлений в «Северной пчеле»: «Английские газеты, считающие у себя до 15000 подписчиков, окупают издержки издания только печатанием объявлений». Тверской житель увидел недостаток статьи «О движении журнальной литературы» в том, что ее автор, говоря о «Телескопе», не упомянул о Белинском: «Он обличает талант, подающий большую надежду». В примечании издателя к письму из Твери Пушкин открыто заявил, что статья «О движении журнальной литературы» не есть и не могла быть программою «Современника».

Существенным комментарием к письму за подписью А.Б. и примечанию к нему стала пушкинская заметка «От редакции» в третьем номере: «Издатель „Современника" не печатал никакой программы своего журнала, полагая, что слова: литературный журнал — уже заключают в себе достаточное объяснение... „Современник", по духу своей критики, по многим именам сотрудников, в нем участвующих, по неизменному образцу мнений о предметах, подлежащих его суду, будет продолжением „Литературной газеты"». Цель пушкинского журнала, как в прошлом «Литературной газеты», состояла в защите подлинно художественных ценностей, в популяризации достижений науки и культуры, в утверждении гуманистических начал в жизни общества.

«Современник» вышел в ту пору, когда Россия безмолвно отмечала десятилетие декабрьских событий на Сенатской площади. Открыто говорить о декабристах Пушкин не мог: на страже стояла цензура. Но он нашел способ напомнить соотечественникам о ссыльных, многие из которых были его друзьями. Первый номер открывался стихотворением «Пир Петра Первого». В нем поэт рисовал картину примирения царя со своим подданным. Стихотворение, написанное в конце 1835 г., выражало надежды на помилование декабристов в связи с десятилетием царствования Николая I. Однако ожидания не сбылись, декабристы по-прежнему оставались в стороне от общественной жизни. В пушкинском стихотворении пример Петра I звучал как призыв к прощению и примирению.

В очерке «Путешествие в Арзрум», помещенном в том же номере, Пушкин вновь упомянул о заговорщиках. Правда, вместо их имен стояли инициалы или звездочки. Но само стремление автора назвать их в числе воинов, храбро сражавшихся на Кавказе, весьма показательно.

Напечатанная без подписи в разделе «Новые книги» третьего тома «Современника» пушкинская рецензия на перевод книги Сильвио Пеллико «Об обязанностях человека» привлекала внимание читателей к судьбе итальянского поэта, который по обвинению в связях с карбонариями «десять лет провел в разных темницах» и был помилован австрийским императором. Жизненный путь Сильвио Пеллико вызывал ассоциации с судьбами декабристов.

В четвертом номере «Современника» появилась повесть «Капитанская дочка», одна из финальных сцен которой — разговор Маши Мироновой с Екатериной II о прощении Гринева — происходит в царскосельском парке. Повесть датирована 19 октября 1836 г. Эти факты, связанные с лицейскими воспоминаниями, выражали добрые чувства автора к друзьям юности, среди которых был Кюхельбекер, отбывавший ссылку с узниками «каторжных нор». Работая над стихотворением «Памятник», Пушкин назвал в числе своих заслуг перед народом и ту, что «милость к падшим призывал».

Тема двенадцатого года становилась особенно актуальной в канун 25-летия со дня начала Отечественной войны. В «Северной пчеле», «Библиотеке для чтения» публиковались мемуары и статьи видных сановников, которые приписывали все военные заслуги царю. С иных позиций подходил к этой теме «Современник». Подлинные герои 1812 г. Денис Давыдов, Надежда Дурова рассказывали о храбрости солдат, мужестве и находчивости партизан, любви народа к своему отечеству. Пушкин отмечал заслуги талантливых полководцев — Кутузова, Барклая де Толли. Журнал представлял Отечественную войну как освободительную борьбу народов России.

В тесной связи с предыдущими освещался еще один вопрос — национальный, пожалуй, впервые в русской периодике так отчетливо прозвучавший со страниц пушкинского журнала. В первом номере «сын полудикого Кавказа» черкес Казы-Гирей в очерке «Долина Ажитугай» говорил о тяге своего народа к образованию и о препятствиях на этом пути. В реалистическом очерке Пушкина «Путешествие в Арзрум» содержалась красноречивая характеристика колонизаторской политики правительства: «Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги».

Во втором номере «Современника» эта тема раскрывалась на новых примерах. В этнографическом очерке «Мифология вотяков и черемис» А. Емичев писал: «Беспокойные гости сильно потеснили зажившихся хозяев и начали то ниспровергать их жилища, то селиться на новых местах... Как будто в новые времена Владимира, сотни обращенных погружались в реке и принимали св. крещение. В 1834 году взорван был последний огромный камень, предмет их языческого обожания, одиноко лежавший в поле».

От частных фактов Пушкин-редактор вел читателей к социальным обобщениям. Публикуя в третьем номере статью «Джон Теннер», он преследовал более важную цель, чем изложение записок Теннера — американца, девятилетним мальчиком похищенного индейцами и прожившего с ними 30 лет. Пушкинский перевод отрывка из записок Теннера имеет небольшое вступление и совсем маленькое заключение, в котором дана глубокая оценка американской действительности, описанной в книге. Пушкин осудил политику порабощения малых народов: «С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстью к довольству (comfort); большинство, нагло притесняющее общество, рабство негров посреди образованности и свободы». Книга Теннера послужила отправной точкой для публицистических размышлений Пушкина, иллюстрацией к его словам, осуждавшим рабство. Теннер приводил многочисленные примеры негуманного отношения цивилизованных американцев к индейцам, актуально звучавшие для русского читателя, который видел перед собой «белых негров», как называл Белинский крепостных крестьян.

Отечественная война, декабристы, вопросы национальный и крестьянский («Капитанская дочка», «Об истории пугачевского бунта») характеризуют направление «Современника». Последовательное и взаимообусловленное развитие этих тем свидетельствует о продуманной архитектонике журнала. Каждое пушкинское публицистическое и художественное произведение, помещенное в «Современнике», становилось ведущим, определяющим замысел номера.

Журнальную живость изданию придавали такие отклики на события дня, как рецензия Вяземского на постановку «Ревизора» Гоголя; отзыв В. Золотницкого о книге «Статистическое описание Нахичеванской провинции»; письма А. Тургенева «Париж. Хроника русского»; пушкинская статья «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной» и его отчеты о заседаниях Французской и Российской академий. Задачам популяризации научных знаний служили написанный по просьбе Пушкина «Разбор Парижского математического ежегодника» П. Козловского и его статья «О надежде» — одна из первых работ на русском языке по теории вероятностей.

По глубине и значимости поставленных проблем, живости изложения и разнообразию жанров «Современник» Пушкина предвосхищает журнал Некрасова. Вопросы народного просвещения, популяризации научных знаний, национальный и крестьянский спустя десятилетие займут центральное место в журнале, когда в нем руководящую роль станут играть Н.А.Некрасов и В.Г.Белинский. Показательно, что Пушкин через П. Нащокина и М. Щепкина вступил в переговоры с Белинским о его участии в «Современнике».

II.

В течение следующего, 1837 г. журнал сохранил периодичность выхода — один раз в три месяца. После смерти поэта по одному номеру журнала выпустили П.А.Вяземский, А.А.Краевский, В.Ф.Одоевский и П.А.Плетнев. В 1838 г. его постоянным редактором и издателем стал профессор петербургского университета П.А.Плетнев. Под его руководством журнал не сумел выдержать ни направления, ни строгой периодичности: «Современник» нередко запаздывал с выходом, страдал эклектичностью содержания. В 1843 г. Плетнев попытался наладить ежемесячное издание, однако и это на фоне растущей популярности «Отечественных записок» не помогло, и тираж журнала не превышал 300-400 экземпляров, а к 1846 г. имел всего 233 подписчика. К этому времени ближайшие соратники В.Г.Белинского по «Отечественным запискам» Н.А.Некрасов и И.И.Панаев твердо решили создать собственный журнал. С помощью А.И.Герцена и Н.П.Огарева удалось найти необходимые средства, но задача осложнялась тем, что с 1836 г. в России действовало распоряжение, согласно которому частным лицам запрещалось издание новых научно-литературных журналов. Поэтому Некрасов и Панаев обратились к Плетневу отдать им «Современник» в аренду на очень выгодных для бывшего редактора условиях.

В октябре 1846 г. был составлен арендный договор на имя И.И. Панаева, и «Современник» фактически перешел в руки Некрасова и Панаева. Решено было пригласить на должность редактора А.В.Никитенко. Это был тактический ход, так как Белинский, для которого, собственно, и предпринималось новое издание, ни при каких условиях не мог рассчитывать на утверждение редактором, поскольку его деятельность в «Отечественных записках» была на серьезном подозрении цензурного ведомства. А.В.Никитенко был профессором Петербургского университета и одновременно работал в Петербургском цензурном комитете, отличаясь лояльным по отношению к властям поведением, либеральным, но достаточно осторожным образом мысли и имел довольно обширные связи как в среде чиновничества, так и среди литераторов, которые ценили его острые и точные литературно-критические выступления. Став официальным редактором «Современника», Никитенко надеялся повлиять на его направление, однако издатели журнала Некрасов и Панаев сделали все для того, чтобы его фактическим руководителем стал Белинский. Начиная с 1847 г. содержание каждой книжки журнала формировалось при его непосредственном участии.

Новый «Современник» взял лучшее из практики «Отечественных записок». Прежде всего, до 25 авторских листов был увеличен объем издания, что нередко превосходило журнал Краевского. На титуле «Современника» значилось: «Литературный журнал», и теперь подписчики в качестве приложения могли получать лучшие отечественные и зарубежные литературные произведения. Кроме того, дважды в год выдавались полные библиографические списки всех выходящих в России книг. За счет этого удалось разгрузить отдел «Библиография», который было решено объединить с отделом «Критика». «Критика» предполагала более или менее основательный разбор произведений, а в библиографическом разделе часто использовался жанр рецензии-аннотации.

Основные отделы в журнале были уже привычными для читателя: «Словесность», «Науки и художества», «Критика и библиография», «Смесь», «Моды». Лицо и направление «Современника» в первую очередь определялось отделом «Словесность», где, но словам Белинского, тон задавали «русские повести с гоголевским направлением». Достаточно назвать четырнадцать рассказов И.С.Тургенева из «Записок охотника», повесть А. Григоровича «Антон-Горемыка», «Полинька Сакс» А. Дружинина, очерки И.А.Гончарова, Е. Гребенки, «Сорока-воровка» А.И.Герцена. Кроме того, в приложении к первому номеру 1847 г. читатели получили романы «Обыкновенная история» И.А.Гончарова и «Кто виноват?» А.И.Герцена. Здесь были опубликованы стихотворения Некрасова «Тройка», «Псовая охота», «Еду ли ночью по улице темной» и др. Из «Современника» русский читатель познакомился в романами «Домби и сын» Ч. Диккенса, «Том Джонс» Филдинга, «Лукреция Флориани» Ж. Санд и со многими другими замечательными произведениями западноевропейской литературы.

Отдел критики и библиографии открывался обзором В.Г.Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года». В отличие от обзоров, печатавшихся в «Отечественных записках», в этом произведении основное место занимали не столько проблемы литературные, сколько изложение общественной позиции критика и, в частности, вопросов дальнейшей судьбы России, осмысления роли и места страны в мировом историческом процессе. Начиная «Современник», Белинский и его соратники много размышляли о генеральной идее журнала. В одном из писем И.И.Панаев определил ее как «взгляд на европейское движение». В преддверии французской революции 1848 г. этот взгляд становился все более пристальным. В обзоре 1846 г. В.Г.Белинский писал: «Теперь Европу занимают новые великие вопросы. Интересоваться ими, следить за ними нам можно и должно, ибо ничто человеческое не должно быть чуждо нам, если мы хотим быть людьми. Но в то же время для нас было бы вовсе бесполезно принимать эти вопросы как наши собственные. В них нашего только то, что применимо к нашему положению... У себя, в себе, вокруг себя — вот где мы должны искать и вопросов, и их решения. Это направление будет плодотворно, если не будет блестяще».

Условием для решения этой проблемы Белинский считал изучение действительности, а основную задачу литературы видел в «сближении с жизнью». Обращаясь к произведениям писателей «натуральной школы», он подчеркивал, что они «воспроизводят жизнь и действительность в их истине». За время работы в «Современнике» Белинский создал более сорока статей и рецензий. Среди них наиболее значительными стали два обзора (за 1846 и 1847 гг.), статьи о «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголя и «Ответ Москвитянину». Кроме того, он вел рубрику «Современные заметки», посвященную современной периодике. При этом по интенсивности и объему его работа в «Современнике» была значительно меньше той, которую он вел в журнале Краевского. Однако именно в «Современнике» он реализовался как настоящий руководитель издания, содержание и качества которого он продумывал на протяжении всей творческой жизни. Под его влиянием «Современник» стал настоящим идейным наставником, руководителем общественного мнения и получил признание у читателя. Уже в первый год обновленный журнал увеличил тираж до 2000 экземпляров, лишь немного уступая «Отечественным запискам».

Под руководством Белинского, считавшего наличие позиции непременным условием успеха журнала в глазах читателя, был внутренне преобразован отдел «Науки и художества». Здесь были опубликованы исторические статьи К.Д.Кавелина «Взгляд на юридический быт древней России» и С.М.Соловьева «Даниил Романович, князь Галицкий». При этом исторические проблемы рассматривались авторами «Современника» «с точки зрения настоящего». Внимание к истории, историческим трудам в этом журнале органически соединялось с актуальными проблемами современности, и именно «Современнику» обязано своим появлением новое направление отечественной исторической школы, представленное трудами таких ученых, как С.Соловьев, Т.Грановский, К.Кавелин. В их произведениях историческое прошлое предстает не как сумма фактов и событий, а прежде всего как основание для понимания окружающей действительности. С этой точки зрения оценивалась в отделе «Науки и художества» научная литература Запада. В 1847 г. в «Современнике» стал публиковаться В.А.Милютин. Он дебютировал статьей «Мальтус и его противники», посвященной книге «Опыт о законе народонаселения», автор которой доказывал неизбежность и необходимость страданий части человечества из-за недостатка пропитания. Милютин назвал такую теорию «возмутительной».

Теория английского ученого Мальтуса, созданная в конце XVIII в., вновь привлекла внимание в 40-х годах XIX в., когда на фоне развития рабочего движения в Англии и Франции она была взята на вооружение крупной буржуазией. В 1845 г. труд Мальтуса был переиздан и стал предметом горячего обсуждения в кругах ученых-экономистов. В статье В.А.Милютина теория Мальтуса подверглась резкой критике. Русский публицист противопоставил ей современные концепции западных социалистов — Прудона, Фурье, но, что характерно, они также были подвергнуты им критике. Милютин высказывал предположение, что при помощи точных наук можно прийти к открытию тех законов, по которым совершается развитие человека и общества. Но главный вывод статьи заключался в идее о необходимости «существенного преобразования всех отношений», складывающихся в обществе, где есть богатые и бедные, где крупный капитал пользуется всеми результатами наемного труда; в центре внимания, по мнению Милютина, должна быть «живая идея человека», его судьба и счастье. С этих позиций он анализировал и книгу отечественного политэконома А.Бутовского «Опыт о природном богатстве или о началах политической экономии», где политэкономия трактовалась как наука о богатстве. По мнению публициста, это должна быть наука о благосостоянии общества.

«У нас большое счастье для журнала, — писал В.Г.Белинский в «Современнике», — если он сумеет соединить труды нескольких людей и с талантом, и с образом мыслей, если не совершенно тождественным, то, по крайней мере, не расходящимся в главных и общих положениях». В практике «Современника» реализовалось теоретическое положение критика о необходимости единого направления издания. Преимущественный интерес журнала к общественным проблемам, заявленный в программном обзоре литературы за 1846 г., был заметен в каждом номере издания.

Названные статьи Милютина публиковались в пяти номерах — с 7-го по 11-й, и почти параллельно им читатель находил в журнале знаменитые «Письма из Avenue Marigny» А.И.Герцена.

В 1847 г. Герцен уехал за границу. Он имел возможность лично познакомиться с предреволюционной Францией, наблюдать ее политическую жизнь. Свои впечатления он и изложил в цикле очерков «Письма из Avenue Marigny». Это произведение содержало резкую критику буржуазии, буржуазной республики. Так же, как в свое время Белинский в рецензии на роман Э. Сю, Герцен подчеркивал хищнический характер этого класса, своекорыстие и алчность, отсутствие идеалов. «Вместо "благородных" идей и "возвышенных" целей рычаг, приводящий все в движение, — деньги, — писал он. — Буржуазия принесла идеи на жертву выгодам». Критикуя буржуазную сущность французского правительства, Герцен отмечал взаимную поддержку и взаимную зависимость капитала и государственного аппарата. Он пришел в выводу, что «буржуазия не имеет великого прошедшего и никакой будущности».

Пережив глубокий духовный кризис после революции 1848 г., Герцен обратился к теории «русского социализма». Но, тем не менее, уже в «Письмах из Avenue Marigny» он фиксирует внимание читателя на ключевой проблеме общественного развития — историческом противостоянии основных классов общества, капиталистов и рабочих. «Борьба началась, — писал он: — кто победит, нетрудно предсказать; рано или поздно, perfas et nefas (правдами и неправдами. — Авт.) победит новое начало. Таков путь истории».

В письмах В.П.Боткина к П.В.Анненкову читаем следующий отзыв о «Письмах»: «Главный недостаток их в неопределенности точки зрения... Что же за этим у него остается? Работник. Земледелец?.. Я не поклонник буржуазии, и меня не менее всякого другого возмущает грубость ее нравов и ее сильный прозаизм, но в настоящем случае для меня важен факт. Я скептик; видя в спорящих сторонах в каждой столь же дельного, сколько и пустого, я не в состоянии пристать ни к одной, хотя и в качестве угнетенного — класс рабочий, без сомнения, имеет все мои симпатии, а вместе с тем не могу не прибавить: дай бог, чтоб у нас была буржуазия!»

Почти вторил ему Белинский: «Я не принадлежу к числу тех людей, которые утверждают за аксиому, что буржуазия — зло, что ее надо уничтожить. Что только без нее все пойдет хорошо, — писал он. — ...Я с этим соглашусь только тогда, когда на опыте увижу государство, благоденствующее без среднего класса, а как пока я видел только, что государства без среднего класса осуждены на вечное ничтожество, то и не хочу заниматься решением априори такого вопроса, который может быть решен только опытом...» В подцензурном «Современнике» эти мысли звучали несколько осторожнее, хотя и достаточно ясно. В обзоре литературы за 1847 г. Белинский писал: «"Письма из Avenue Marigny" были встречены некоторыми нашими читателями почти с неудовольствием, хотя в большинстве нашли только одобрение. Действительно, автор невольно впал в ошибочность при суждении о состоянии современной Франции тем, что слишком узко понял значение слова «bourgeaisie». Он разумеет под этим словом только богатых капиталистов и исключил из нее самую многочисленную и потому самую важную массу этого сословия».

Большой отечественный резонанс вызвала опубликованная в отделе науки статья Н.Сатина «Ирландия». Ирландская тема в демократической прессе России использовалась как повод в иносказательной форме привлечь внимание к злободневной проблеме — тяжелому положению крестьян как следствию неудовлетворительной государственной системы и экономических отношений. В статье Сатина содержалось многозначительное предупреждение: для Ирландии необходим коренной переворот всех общественный отношений, и если он не произойдет, возможны социальные потрясения, которые, по мысли автора, не замедлят явиться.

Общественная позиция «Современника» — антикрепостничество. Эти идеи буквально пронизывали все публикации журнала, даже те, которые шли под рубрикой «Современные заметки» в отделе «Смесь» и, как правило, представляли собой небольшие по объему материалы на разные темы. Так, в 1847 г. под этой рубрикой журнал опубликовал несколько мнений по поводу управления помещичьими землями, одно из которых, в частности, повествовало об управляющем, который умеет крестьянина так отшлепать нагайкой, что тот запомнит этот урок «до новых веников».

«Современник» выделялся среди других изданий определенностью своих оценок, разнообразием содержания, четкостью структуры, талантливыми и оригинальными формами подачи материала. Даже такой отдел, как «Моды», выглядел необычно по сравнению с таким же отделом в других журналах. Кроме привычных картинок с пояснениями здесь печатались и беллетристические произведения. Порой они пародировали стиль «великосветского романа» (например, «Великая тайна одеваться к лицу» И. Панаева) или использовали форму переписки (например, «Письма столичного друга к провинциальному жениху» А. Чельского — псевдоним И.Гончарова). Продуманная редакционная политика «Современника», направлявшаяся Белинским, усилия Некрасова и Панаева, приложенные ими для привлечения лучших авторов, позволили журналу успешно выдержать конкуренцию с другими изданиями, завоевать «своего читателя», стать лидером журнального мира России.

Вместе с ростом популярности усиливалось давление со стороны цензуры. Особое внимание привлекали обзоры Белинского, статьи В.А.Милютина, да и в целом направление журнала. В мае 1848 г. умер Белинский, в этом же году в связи с событиями французской революции ужесточились цензурные притеснения журнала, и Некрасову как главному руководителю пришлось приложить немало сил и умения, чтобы провести свое издание через все рифы изменившейся политической обстановки «мрачного семилетия», как современники называли период с 1848 по 1855 г. В отделе критики запестрели статьи Дружинина, Анненкова, Галахова, Гаевского. В отделе словесности значительную роль начали играть произведения из светско-салонной жизни, вроде романа «Жюли» (1849) А.В. Дружинина, повести «Ошибка» (1849) и романа «Племянница» (1851) Е.Тур, трилогии о Тамарине (1852) М.В. Авдеева. 

При всем том «Современник» оставался лучшим и наиболее прогрессивным журналом той поры. В нем продолжали печататься Некрасов, Огарев, Панаев, Тургенев, Григорович. На его страницах с 1852 г., под инициалами Л.Н. и Л.Н.Т., появились первые рассказы, повести и очерки Л.Н.Толстого («История моего детства», «Набег», «Отрочество», «Записки маркера», «Севастополь в декабре месяце», «Рубка леса», «Ночь весною 1855 года в Севастополе»). Эти произведения потрясли читателей беспощадной психологической правдой и возвестили приход в литературу художественного дарования небывалой масштабности. С 1854 г. здесь начал сотрудничать Чернышевский.

III.

В период начавшегося общественного подъема в России журнал «Современник» занял центральное место в ряду периодических изданий 60-х годов. В условиях подготовки и проведения реформ он оказался в авангарде общественно-литературной жизни, отстаивая в журналистике, и литературе лучшие демократические традиции. В эти годы «Современник» претерпел значительную внутреннюю эволюцию, в которой условно можно выделить три периода:

— вторая половина 1850-х годов: выработка нового направления, изменение круга сотрудников;

— 1859-1861гг.: наиболее радикальные общественно-политические и литературные позиции журнала;

— 1862-1866 гг.: цензурные трудности, снижение тиража, постепенная утрата влияния.

Во второй половине 50-х годов, когда обозначилась общая для «толстых» журналов тенденция выдвижения на первый план публицистики, в «Современнике», как и в других журналах, происходит структурная перестройка. Из пяти ранее существовавших отделов («Словесность», «Науки и художества», «Критика», «Библиография» и «Смесь») к 1858 г. остаются лишь три («Словесность, науки и художества». «Критика и библиография» и «Смесь»). Укрупнение отделов, соединение словесности с науками и художествами позволило редакции более полно представить публицистику. Структурные изменения закончились в 1859 г., когда осталось лишь два отдела: в первый вошли беллетристика и статьи научного характера, во второй — публицистика, критика и библиография.

Внутренней эволюции журнала в значительной степени способствовало обновление круга сотрудников. Появление в 1854 г. в «Современнике» Николая Гавриловича Чернышевского имело важное значение в определении общественно-политического направления журнала. К началу работы в «Современнике» у Чернышевского уже сложились его материалистические взгляды в области философии и эстетики, представления о назначении литературы и литературной критики, которые нашли отражение в его магистерской диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности». Впоследствии эти идеи получили воплощение и развитие в литературно-критической и публицистической деятельности Чернышевского.

Уже первые его выступления в «Современнике» обратили на себя внимание определенностью и резкостью суждений. Рецензии на произведения М.А. Авдеева, роман Евг. Тур «Три поры жизни» и на пьесу А.Н. Островского «Бедность не порок» вызвали протест в литературных кругах. Говоря об Авдееве, Чернышевский писал, что его произведения «написаны хорошо, но в романе нет свежести, он сшит из поношенных лоскутов, а повести не приходятся по мерке нашего века, готового примириться скорее с недостатками формы, нежели с недостатками содержания, с отсутствием мысли». Еще более суров отзыв Чернышевского о «Трех порах жизни» Евг. Тур, где он не находит «ни мысли, ни правдоподобия в характерах, ни вероятности в ходе событий, над всем владычествует неизмеримая пустота содержания». Резко отрицательной была и оценка Чернышевским новой комедии Островского «Бедность не порок», в которой критик обнаруживает «фальшивость и слабость», видит «апофеоз старинного быта».

«Новые песни», зазвучавшие со страниц критико-библиографического отдела «Современника» 1854 г., не остались без ответа. «Отечественные записки» обратили внимание не только на несправедливость этих суждений, но и на то, что они противоречат прежним выступлениям журнала. Чернышевский ответил статьей «Об искренности в критике», в которой призвал отказаться от «умеренной критики». «Назначение критики, — писал он, — служить выражением лучшей части публики и содействовать дальнейшему распространению его в массе». Таким образом, говоря о высокой общественной миссии литературной критики, Чернышевский в этой статье отходит от эстетической теории искусства и утверждает те демократические традиции, которые были заложены в «Современнике» Белинским и которые были утрачены в «эпоху цензурного террора».

Идеи об общественном служении литературы были развиты Чернышевским в его программном цикле статей «Очерки гоголевского периода русской литературы», которые печатались в «Современнике» с 12-го номера за 1855 г. и на протяжении всего 1856 г. (всего вышло девять статей). В «Очерках...» Чернышевский дал характеристику ведущим критикам и журналистам 30-40-х годов: Н.А.Полевому, О.И.Сенковскому, С.П.Шевыреву, кругу пушкинского «Современника», Н.И.Надеждину, В.Г.Белинскому, имя которого по цензурным соображениям было названо лишь в пятой статье цикла. Акценты, расставленные Чернышевским в его разборе критики Белинского (предпочтение нарастающей публицистичности его выступлений последнего периода), оценка творчества Пушкина и Гоголя расходились с мнениями эстетической критики.

Чернышевский считал своим долгом восстановить значение творчества Белинского, освободить его облик от искажений тенденциозной и враждебной печати. Чернышевский высоко оценивал общественно-политическую направленность деятельности Белинского. Актуальное значение приобретал вопрос и о творчестве Гоголя. Реализм и обличение современного социального строя ставит Гоголя, по мысли Чернышевского, во главу литературного направления целой эпохи. Отмечая противоречия в мировоззрении Гоголя, которые он увидел в «Выбранных местах из переписки с друзьями», Чернышевский, тем не менее, подчеркивал, что развитие современной литературной критики связано с продолжением традиций гоголевского реализма. И в этом находил верность патриотическим стремлениям русской литературы, неотделимым, по его мнению, от революционной борьбы.

Полемика между либералами и демократами середины 50-х годов нередко формулировалась ее участниками как защита «пушкинского» или «гоголевского» направления в литературе.

Наиболее развернутым ответом на «Очерки...» Чернышевского со стороны эстетической критики была статья Л.В.Дружинина «Критика гоголевского периода и наши к ней отношения» в «Библиотеке для чтения». Гоголевской школе в литературе и связанной с ней «дидактической» критике Дружинин противопоставляет Пушкина как идеально «гармоничного и светлого писателя» и критику, ориентированную не на злобу дня, а не вечные ценности. Критику от Белинского до Чернышевского он называет «дидактической»; по его мнению, она подчиняет литературу внешним (социальным) целям и агитирует за «отрицательное направление». По мнению Дружинина, творчество Пушкина и Гоголя искажалось революционно-демократической критикой, абсолютизировавшей только их социальную, дидактическую сторону. Вывод Дружинина сводился к тому, что художественное дарование и талант не должны быть принесены в жертву политическим тенденциям и духу партий.

Каждое выступление по вопросам литературы Чернышевский использовал для утверждения своих эстетических и общественных позиций. В «Заметках о журналах», которые критик вел в 1856-1857 гг., он давал обзоры «Отечественных записок», «Библиотеки для чтения», «Русской беседы», «Русского вестника» и других журналов, подвергал критике их направление, полемизируя с ними по отдельным проблемам. Наиболее острой была полемика по вопросу об общине со сторонниками как либерально-буржуазных, так и славянофильских взглядов на общину. Отстаивая общинное землевладение и тем самым переход земли к крестьянству, он считал, что это наиболее удачное соединение государственной собственности с общинным владением, когда собственник, хозяин и работник выступают в одном лице.

Под влиянием нарастающего общественного подъема «Современник» все более становится не только литературным журналом, но и общественно-политическим. С 9-го номера за 1857 г. «Заметки о журналах» были заменены публицистическим «Внутренним обозрением». С этого времени Чернышевский передает отдел критики и библиографии Н.А.Добролюбову, начавшему в 1857 г. постоянное сотрудничество в «Современнике», а сам сосредоточивается преимущественно на политической, экономической, философской и исторической темах. Усиление позиций Чернышевского вызвало сопротивление со стороны старых сотрудников «Современника» — А.В.Дружинина, В.П.Боткина, Д.В.Григоровича, И.С.Тургенева, которым были чужды его литературно-эстетические и политические идеи. Активность Чернышевского уже в 1855 г. фактически привела к прекращению участия в журнале А.В.Дружинина. Получив в 1856 г. от издателя В.П.Печаткина приглашение возглавить «Библиотеку для чтения», Дружинин покидает «Современник» и переносит борьбу с революционно-демократической критикой на страницы «Библиотеки для чтения». Учитывая назревающий конфликт в редакции и желая сохранить известные литературные имена в журнале, Некрасов заключает «обязательное соглашение» с Л.Н.Толстым, И.С.Тургеневым, А.Н.Островским и Д.В.Григоровичем. Участники этого соглашения обязывались помещать свои произведения только в «Современнике», за что приобретали право помимо положенного гонорара получать еще определенную долю доходов журнала: одна треть шла редакторам журнала (Некрасову и Панаеву), а две трети делились между четырьмя участниками соглашения соответственно числу листов, напечатанных каждым из них в журнале в 1857 г. Таким образом, в «Современнике» создавалась редколлегия, в которую входили на одинаковых условиях два редактора (Некрасов и Панаев) и четыре исключительных сотрудника (Толстой, Тургенев, Островский и Григорович).

Информация об исключительном сотрудничестве была помещена в объявлении об издании «Современника» на 1857 г. и вызвала болезненную реакцию со стороны «Отечественных записок», «Московских ведомостей», «Библиотеки для чтения» и других изданий, увидевших в этом соглашении не только угрозу для их подписной кампании, но и посягательство на свободу выбора писателей. «Отечественные записки» заявили, что обязательное соглашение «несовместимо с понятием о литературе», «Библиотека для чтения» писала, что оно наносит ущерб единству литературных сил, и высказывала сожаление, что теперь «силы раздроблены».

Как показало время, опасения оказались напрасными. Пять книжек журнала из двенадцати не имели ни одного произведения участников «обязательного соглашения»: «обязательность» подействовала на всех в обратном смысле. Никто из «обязанных» литераторов договора не выполнил, и все они, как отмечал позднее Некрасов, дали «Современнику» после заключения соглашения меньше материала, чем давали до него. Заинтересованности с их стороны не могло быть и потому, что они все более убеждались в том, что «Современник» становится чуждым для них органом, направление которого определяется Чернышевским. В феврале 1858 г. «обязательное соглашение» было расторгнуто.

Насколько быстро рос авторитет Чернышевского в редакции, видно из того, что, уезжая в августе 1856 г. почти на год за границу, Некрасов именно Чернышевскому передал свои редакторские функции, что не могло вызвать одобрения части старых его сотрудников. Тем не менее до окончательного разрыва было еще далеко. В условиях ожидания реформ важнейшим вопросом, объединившим редакцию, была поддержка правительственных начинаний. В 1856-1858 гг. «Современник» по своему направлению еще мало чем отличался от других либеральных изданий, приветствовавших царские рескрипты.

Позиции Чернышевского укрепились с приходом в редакцию Николая Александровича Добролюбова, начавшего сотрудничество в журнале еще в 1856 г., а с 1857 г. возглавившего критико-библиографический отдел. Приход Добролюбова в «Современник» был большой удачей для Чернышевского, которому, несмотря на поддержку Некрасова, было одиноко в редакции журнала. В лице Добролюбова он приобрел не только единомышленника, но и близкого человека. Их встреча положила начало дружбе, очень много значившей для обоих. Чернышевский полностью полагался на Добролюбова, дорожил его мнением, несмотря на его молодость (тот начал сотрудничество в «Современнике» двадцатилетним юношей).

Как и Чернышевский, Добролюбов пришел в «Современник» с определившимися взглядами. Уже первая напечатанная в «Современнике» статья «Собеседник любителей российского слова» привлекла внимание читателей самостоятельностью суждений, страстным обличением эмпирического («библиографического») направления в истории литературы и критики. С первых публикаций в журнале Добролюбов заявил о своей верности традиции Белинского, выступив за реализм и народность литературы, против эстетической критики.

Наиболее развернуто его взгляды были представлены в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы». С позиций народности и реализма («приближения к настоящей, действительной жизни») он подходит к оценке русской литературы, подвергает критике древнерусскую литературу, литературу XVIII в., творчество Карамзина и Жуковского, приветствует Пушкина, Гоголя, Кольцова, Лермонтова, но отмечает в их произведениях и недостатки, которые, по его мнению, заключаются в слабости критического начала у Пушкина, в безжизненности положительных идеалов Гоголя, в ограниченности социального взгляда у Кольцова. В борьбе за социальную тенденцию в литературе Добролюбов порой допускал односторонние оценки или неоправданно резкие суждения о произведениях того или иного автора. Как литературный критик он представлял «партию народа» в русской литературе.

Работа Добролюбова в «Современнике» отличалась большой интенсивностью. Только в 1858 г. он опубликовал 75 статей и рецензий. Творчество Добролюбова отмечено определенностью и цельностью: его философские убеждения и социальная программа, этика и эстетика, взгляд на литературу и на задачи критики отличаются редким единством чувства и мысли. Исходным в системе его взглядов является отрицание социального строя современной ему России, что обнаруживается в бескомпромиссности его критики, направленной против самодержавия и крепостничества, против их развращающего воздействия на все слои общества («Деревенская жизнь помещика в старые годы», «Что такое обломовщина?»).

Идея глубокого социального переворота, смысл которого Добролюбов видел в социалистическом идеале (еще в начале 1857 г. он называл себя «отчаянным социалистом»), раскрывается им в статьях «Роберт Оуэн и его попытки общественных реформ», «Непостижимая странность» и др. Приход Добролюбова в «Современник» способствовал самоопределению журнала как органа демократии, его отношение к либералам, вполне удовлетворенным правительственным курсом, было крайне скептическим. Критик непримирим в характеристике либеральной интеллигенции, видя все новые свидетельства «наших маниловых», доказывает необходимость политического размежевания сил в оппозиционной среде, возлагает надежды на «молодое поколение».

Взгляд Добролюбова на литературу сформировался под глубоким влиянием Белинского. Однако, принадлежа к эпохе резкой поляризации общественно-политических сил, Добролюбов, в отличие от Белинского, для которого ценность искусства представала во всей полноте явлений, делал акцент прежде всего на социально-преобразующей роли литературы. Критика Добролюбова перерастала в социологическое и публицистическое исследование русской жизни, что обнаруживало ее слабость — опасность утилитарного подхода к литературе как к средству, подчиненному публицистической задаче.

Высказывания Добролюбова о том, что «литература представляет собою силу служебную, которой значение состоит в пропаганде, а достоинство определяется тем, что и как она пропагандирует», а также интерпретации им ряда конкретных литературных явлений вызвали резкую оценку его современников (Герцена, Достоевского, А.Григорьева, Д.Писарева). Однако исторически обусловленные особенности критики Добролюбова не умаляют ее содержательности, популярности, ее значения для формирования демократического сознания широких слоев русской интеллигенции того времени. Его литературная критика ярко публицистична. Выражение в критической статье своих взглядов входило в замысел Добролюбова, определяя и названия статей, и подбор эпиграфов, и развернутые параллели между литературой и жизнью, и обращения к читателю — как прямые, так и иносказательные, «эзоповские».

Особое внимание он проявил к проблеме личности и к вопросам воспитания. В статьях «Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами», «От дождя да в воду» он отстаивал свободу личности, уважение к ней, выступал против педагогического произвола, осуждал любые формы насилия — от телесных наказаний до авторитарности школьного преподавания. Признавая законным стремление каждого человека к благополучию и счастью, Добролюбов в то же время призывал к действию, к борьбе с «враждебными обстоятельствами»: «Почувствуйте только как следует права вашей собственной личности на правду и на счастье, и вы самым неприметным и естественным образом придете к кровной вражде с общественной неправдой» («Новый кодекс русской практической мудрости»).

Возглавляя отдел критики и библиографии, Добролюбов, согласно заключенному с ним условию, с начала 1858 г. осуществлял чтение второй корректуры каждого номера журнала, а с середины 1858 г. вместе с Чернышевским, Некрасовым и Панаевым становится членом редакции «Современника». После прихода Добролюбова журнал постепенно покинули критики и писатели либерально-дворянской ориентации: В.П.Боткин, П.В.Анненков, Л.Н.Толстой, А.Н.Майков, А.А.Фет, И.С.Тургенев, Д.В.Григорович, уступив место единомышленникам его руководителей: М.Л.Михайлову, Н.В. Шелгунову, М.А.Антоновичу, Г.3.Елисееву и др., преимущественно разночинцам но происхождению. Некрасов, оказавшись перед сложным выбором между старыми сотрудниками, которые были ему ближе и понятнее и с которыми он был связан долгие годы, и новыми, утверждавшими революционно-демократическое направление «Современника», делает выбор в пользу будущего журнала. Как деловой и опытный редактор, он хорошо чувствовал социально-политическую конъюнктуру, которая сложилась в России в ту пору и которая способствовала усилению демократических тенденций в кругах разночинной интеллигенции. Статьи Чернышевского и Добролюбова читались с таким интересом и имели такое сильное влияние, что в сравнении с ними утрачивал уже свое былое значение беллетристический отдел журнала. В условиях быстрого общественного подъема читательские интересы изменились, и популярность журнала зависела уже не столько от романов, повестей или стихов, сколько от критики и публицистики, которые поднимали актуальные проблемы жизни общества.

Что касается художественной литературы, то читатели проявляли все больший интерес к произведениям с острым социально-политическим содержанием, с критикой действительности, с ярко и определенно выраженными демократическими и радикальными тенденциями. Редакция привлекла к сотрудничеству М.Е.Салтыкова-Щедрина, Н.В.Успенского. В соответствующем духе подбиралась и переводная литература. В качестве бесплатной премии с первой книжкой «Современника» за 1858 г. подписчикам рассылался переведенный на русский язык знаменитый роман Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», в котором обличалось рабовладение.

Обсуждать актуальные проблемы, связанные с освобождением крестьян, лучше всего было в публицистических статьях. Не случайно «Современник» как журнал общественно-политический складывается в середине 1858 г., когда стало возможным открытое обсуждение крестьянского вопроса.

Отношение «Современника» к правительственным мероприятиям менялось по мере того, как прояснялась суть реформы. Начиная с 1857 г. Чернышевский регулярно освещал экономические и политические аспекты темы, доказывая необходимость освобождения крестьян с землей, без выкупа или с минимальным выкупом, сохранения общины, установления крестьянского местного самоуправления. Во «Внутреннем обозрении» за 1857 г. Чернышевский писал о распространении грамотности в народе, о семейных отношениях в деревне, о других вопросах, касающихся положения русского крестьянства. Очень резко он высказывался по поводу развернувшихся в журналистике споров о телесных наказаниях крестьян: «И о таких вещах надобно еще спорить! Говорите же о прогрессе! Если эти споры прогресс, то прогресс, достойный монгольских степей, а не Европейской России». Весьма скептически он отзывался о восторгах либералов по поводу прогресса, на путь которого Россия якобы вступила в царствование Александра II.

В 1858 г. Чернышевский поместил в журнале целый ряд статей экономического и политического характера. В статье «О новых условиях сельского быта» он доказывал, что результатом крепостнической системы являются отсталость сельского хозяйства, промышленности, торговли, транспорта, что «организация войска, администрация, судопроизводство, просвещение, финансовая система, чувство уважения к закону, народное трудолюбие и бережливость — все это сильнейшим образом страдает от крепостного права», что «с уничтожением этого основного зла нашей жизни каждое другое зло ее потеряет девять десятых своей силы».

Этой статьей «Современник» начал обсуждение вопроса о крепостном нраве. В 4-м номере за 1858 г. редакция извещала, что будет постоянно помещать статьи на эту тему под общим заглавием «Отменение крепостного права». Руководители «Современника» предполагали добиться открытого общественного обсуждения крестьянского вопроса. В том же номере была опубликована ходившая по рукам «Записка об освобождении крестьян в России» К.Д.Кавелина, в которой содержалась критика крепостничества, предлагалось за выкуп освободить крестьян с землей и всем принадлежавшим им имуществом. Публикация «Записки» Кавелина вызвала неудовольствие Александра II, и Кавелин был отстранен от преподавания государственного права наследнику престола. Цензор, пропустивший статью, получил выговор, а редакция сочла нужным заглавие отдела «Отменение крепостного права» заменить более нейтральным «Устройство быта помещичьих крестьян».

В последней книжке «Современника» за 1858 г. Чернышевский поместил одну из важнейших своих статей по крестьянскому вопросу — «Критика философских предубеждений против общинного землевладения», в которой разоблачал характер будущей крестьянской реформы.

Более открыто позиции по крестьянской реформе сотрудники «Современника» высказали в бесцензурной печати. К ним относятся прокламация Чернышевского «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», его статья «Письма без адреса», брошюра Серно-Соловьевича «Окончательное решение крестьянского вопроса». В прокламации «Барским крестьянам...» Чернышевский подчеркнул крепостнический характер проводимых преобразований, в результате которых крестьяне попадут «в такую кабалу, которая гораздо и гораздо хуже нонешней». Воззвание «Барским крестьянам...» заканчивалось призывом к свержению самодержавия. «Письма без адреса» готовились к публикации в «Современнике» в 1862 г., но не были пропущены цензурой и впервые вышли в свет в 1874 г. на страницах журнала П.Л.Лаврова «Вперед!» в эмиграции. В иносказательной форме, предназначенной для подцензурной печати, в них говорится о единственно возможном пути ликвидации крепостничества — о народной революции: «все общество начинает высказывать потребность одеться с ног до головы в новое; штопать оно не хочет».

В нелегальной печати ведущие сотрудники «Современника» достаточно определенно высказались по поводу вышедшего царского Манифеста 19 февраля. В самом же журнале не было напечатано никаких материалов, непосредственно связанных с Манифестом и «Положениями». Лишь в 3-м и 4-м номерах были помещены официальные документы и упоминание о дне объявления Манифеста в Петербурге в фельетоне Панаева «Заметки Нового поэта». Демонстративное молчание «Современника» на фоне славословий либеральных изданий было особенно красноречивым. Читатель «Современника», воспитанный на языке иносказаний, понимал, что означает это молчание. Комментарии на знакомом читателю эзоповом языке последовали в мартовском номере за 1861 г. Объясняя причину молчания журнала, Елисеев писал во «Внутреннем обозрении»: «Вы, читатель, вероятно, ожидаете, что я поведу с вами речь о том, о чем трезвонят, поют, говорят теперь все журналы, журнальцы и газеты, т. е. о дарованной крестьянам свободе. Напрасно. Вы ошибаетесь в ваших ожиданиях. Мне даже обидно, что вы так обо мне думаете».

Чернышевский в политическом обозрении мартовского номера намекал читателю о своем отношении к объявленным реформам, вспоминая австрийские «организационные законы 26 февраля». Читателю было известно, что обращение к Австрии — для «Современника» возможность поговорить о делах в России. Поэтому Чернышевский, указав, что в Австрии готовятся реформы «для успокоения недовольства, которое высказывалось все громче и громче после военных неудач», делает вывод, что перечислять реформы бесполезно, «потому что ни одна из них не удалась».

Как известно, вскоре после объявления реформы начались крестьянские восстания, охватившие губернии европейской части России, на которые распространялись «Положения 19 февраля». Значительным событием этого периода «Современника» явилось «Внутреннее обозрение» вернувшегося из-за границы Добролюбова, которое было опубликовано в августовской книжке журнала за 1861 г. В иносказательной форме в нем говорилось об отношении к реформе, о ее результатах. Говоря об улучшении дорог, о петербургском климате, об одесских мостовых и т.п., Добролюбов в завуалированной форме создавал картину пореформенной России, обращая читателя к политическим проблемам. Статья начиналась как бы полемикой с постоянным обозревателем журнала Елисеевым по поводу его «весенних настроений». Добролюбов писал: «Весенние мечты вообще мне противны с тех пор еще, как я читал в русских журналах весенние "звуки", "песни", "гимны", "мечты"», намекая на славословия либеральной прессы в честь реформы 19 февраля. В столь понятном читателю аллегорическом образе петербургской осени («петербургская скверная погода и осенние расположения должны отражаться на всей России») Добролюбов показывал, что крестьянская реформа не оправдала надежд и вызвала разочарования («если меня надули, извините, я не скоро опять поддамся, да еще и других предостерегу»).

О разочарованиях в реформе и крестьянских восстаниях писал в 1861 г. в «Современнике» И.А.Пиотровский в статьях «Погоня за лучшим». «Образованное общество, — напоминал с иронией автор о недавних восторгах прессы по поводу Манифеста, — торжествовало и уверяло, что вся Россия, весь народ, точно так же мирно торжествуют. И казалось, что уверенность эта вполне естественна, законна и неопровержима. Но в это самое время обнаружилось печальное явление; начались недоразумения... и в газетах появились статьи и известия о разных беспорядках но крестьянскому делу».

В 1859-1861 гг. со страниц «Современника» звучит тема революции, которая поднимается в статьях Добролюбова «О распространении трезвости в России», «Черты для характеристики русского простонародья», Чернышевского «Не начало ли перемены?», стихотворениях Некрасова, «Сатирах в прозе» Салтыкова-Щедрина. Ряд материалов журнала посвящен итальянскому революционеру Дж.Гарибальди, печатается поэма Т.Г.Шевченко «Гайдамаки» о борьбе украинских крестьян с польской шляхтой.

Сотрудники «Современника» выступали также с нелегальными прокламациями, воззваниями, брошюрами («Барским крестьянам от их доброжелателей поклон» Чернышевского, «К молодому поколению», «Русским солдатам от их доброжелателей поклон» и «Русским солдатам» Шелгунова, «Окончательное решение крестьянского вопроса» Серно-Соловьевича).

Значительную роль в усилении радикального направления «Современника» в 1859-1861 гг. сыграл сатирический отдел «Свисток», инициатором создания которого был Некрасов, основным автором — Добролюбов. В отделе принимали участие Чернышевский, Салтыков-Щедрин, а также братья A.M. и В.М. Жемчужниковы и А.К.Толстой, выступавшие под псевдонимом Козьма Прутков. Всего вышло девять номеров (в 1859 и 1860 гг. — по три номера, в 1861,1862 и 1863 — по одному). В редакции «Современника» даже возникла мысль превратить отдел в самостоятельную газету. «Свисток» был детищем Добролюбова. Он намечал темы и авторов, тщательно разрабатывал программу готовящейся газеты, которой, однако, не суждено было появиться. Подавляющая часть материалов «Свистка» была написана им.

По своему идейному содержанию «Свисток» был тесно связан с публицистикой «Современника». Фельетоны, сатирические куплеты, стихотворные пародии были посвящены злободневным социально-политическим и литературным проблемам. Основной задачей «Свистка» стала борьба с манией обличительства, охватившей всю пишущую часть российского общества накануне реформ. Используя иронию и пародию как формы эзоповской манеры письма, Добролюбов высмеивал восторги либералов успехами российского прогресса. Широко используя формы стихотворной пародии и перепева, Добролюбов-сатирик выступал под маской то литератора, поклонника всего прекрасного, восхищенного красноречием героев либеральной прессы, то незадачливого Конрада Лилиеншвагера, то «австрийского» поэта-шовиниста Якова Хама, то в образе «юного дарования», одержимого «невыносимою любовью к поэзии», Аполлона Капелькина. Ряд сатирических обозрений написан им совместно с Некрасовым.

Значительное место в «Свистке» занимали произведения Козьмы Пруткова, ставшего еще в 1854 г. одним из главных сотрудников «Литературного ералаша» — юмористического отдела «Современника». После пяти лет молчания эта литературная маска вновь появилась на страницах «Современника» и превратилась в популярнейший персонаж «Свистка». Активным автором «Свистка» был Некрасов, который после смерти Добролюбова в 1861 г. возглавил отдел. Популярность «Свистка», по свидетельству современников, была огромна, особенно в 1859-1860 гг., в пору руководства Добролюбова.

Влияние «Современника» в 1859-1861 гг. было огромным, что нашло отражение в росте тиража. В 1859 г. подписка на журнал достигла 5000 экземпляров (в период «мрачного семилетия» она застыла на отметке чуть более 2000 экземпляров), в 1860 г. — 6000, в 1861 г. — 7000 экземпляров. В соответствии с ростом подписки доход от издания «Современника» вырос настолько, что у редакции появилась возможность приступить к погашению лежавших на журнале долгов, увеличить размер гонораров (именитые беллетристы получали от 350 рублей за печатный лист, за публицистику — от 50 до 100 рублей), все шире стала практиковаться система авансирования сотрудников (довольно часто взятые авансы не отрабатывались и ложились тяжким бременем на бюджет журнала).

Обязанности между основными сотрудниками «Современника» в 1859 г. распределялись следующим образом: за Некрасовым оставалось общее руководство журналом и беллетристика; Чернышевский руководил отделом публицистики; Добролюбов — отделом критики и библиографии; Елисеев вел внутреннее обозрение; Михайлов и Шелгунов освещали вопросы иностранной науки и литературы, а также женский вопрос; Панаев вел фельетон. Коллективные формы работы в журнале пришли на смену персональному журнализму.

В обстановке растущей пореформенной реакции (расстрел крестьян в селе Бездна Казанской губернии, репрессии против студентов, закрытие Петербургского университета) радикальное направление «Современника» привлекало все большее внимание III Отделения. 14 сентября 1861 г. за участие в составлении листовок был арестован один из ведущих сотрудников журнала М.Л.Михайлов. Распространялись слухи, что в 1862 г. «Современник» издаваться не будет. Редакции пришлось выступить с обращением к читателям, опровергая эти слухи. Однако в июне 1862 г. «за вредное направление» издание журнала было приостановлено на 8 месяцев, а 7 июля был арестован Чернышевский. Поводом для ареста послужило перехваченное на границе письмо А.И.Герцена и Н.П.Огарева к С. Серно-Соловьевичу, в котором предлагалось издавать «Современник» в Лондоне или Женеве.

Приостановка «Современника», смерть Добролюбова в 1861 г., Панаева в 1862 г., арест и последовавшая затем ссылка Чернышевского принесли невосполнимые утраты для журнала.

Источники: ۰ «История русской журналистики XVIII-XIX веков». / Громова Л.П., Ковалева М.М., Станько А.И., Стенник Ю.В. и др. Под ред. Громовой Л.П. – СПб.: Издательство С-Петерб. ун-та, 2003 г.; ۰ «История русской литературы XIX века. Первая половина» / А.И. Ревякин. – М.: Просвещение, 1985 г.