Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года. По происхождению, семейным связям, воспитанию она принадлежала к трудовой научно-художественной интеллигенции. Отец ее - сын бедного сельского попа, уроженец села Талицы Владимирской губернии - вырос в таких "достатках", что до двенадцати лет сапог в глаза не видал. Трудом и талантом Иван Владимирович Цветаев пробил себе дорогу в жизни, стал известным филологом и искусствоведом, профессором Московского университета, директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств (ныне Музей имени Пушкина, у подъезда которого прибита мемориальная доска в честь И.В.Цветаева). Он умер в 1913 году. Мать - из обрусевшей польско-немецкой семьи, натура художественно одаренная, музыкантша, ученица Рубинштейна. Она скончалась рано (в 1906 году), но, по словам дочери, успела оказать на нее "главенствующее влияние": "Музыка, природа, стихи, Германия... Одна против всех".

Детство, юность и молодость Марины Цветаевой прошли в Москве и в тихой подмосковной (калужской) Тарусе, отчасти - за границей (Италия, Швейцария, Германия, Франция). Училась она много, но, по семейным обстоятельствам, довольно бессистемно: совсем маленькой девочкой - в музыкальной школе, потом - в католических пансионах в Лозане и Фрейнбурге, в ялтинской женской гимназии, в московских частных пансионах. Окончила в Москве семь классов частной гимназии Брюхоненко (из 8-го класса вышла). В возрасте шестнадцати лет, совершив самостоятельную поездку в Париж, прослушала в Сорбонне сокращенный курс истории старофранцузской литературы.

Стихи Цветаева начала писать с шести лет (не только по-русски, но и по-французски и по-немецки), печататься - с шестнадцати, а два года спустя, в 1910 году, еще не сняв гимназической формы, тайком от семьи, выпустила довольно объемный сборник - "Вечерний альбом". Изданный в количестве всего 500 экземпляров, он не затерялся в потоке стихотворных новинок, затоплявшем тогда прилавки книжных магазинов. Его заметили и одобрили такие влиятельные и взыскательные критики, как В.Брюсов, Н.Гумилев, М.Волошин. Были и другие сочувственные отзывы.

Стихи юной Цветаевой были еще очень незрелы, но подкупали талантливостью, известным своеобразием и непосредственностью. Но этом сошлись все рецензенты. Брюсов противопоставил Цветаеву другому тогдашнему дебютанту - Илье Эренбургу. Строгий Брюсов особенно похвалил Цветаеву за то, что она безбоязненно вводит в поэзию "повседневность", "Непосредственные черты жизни", предостерегая ее, впрочем, от опасности впасть в "домашность" и разменять свои темы на "милые пустяки". Отзыв Гумилева был еще благосклоннее: "Марина Цветаева внутренне талантлива, внутренне своеобразна... Многое ново в этой книге: нова смелая (иногда чрезмерно) интимность; новы темы, например детская влюбленность; ново непосредственное, бездумное любование пустяками жизни...". 

Особенно поддержал Цветаеву при вхождении ее в литературу Максимилиан Волошин, с которым она вскоре, несмотря на большую разницу в возрасте, подружилась. Вслед за "Вечерним альбомом" появилось еще два стихотворных сборника Цветаевой: "Волшебный фонарь" (1912) и "Из двух книг" (1913), - оба под маркой издательства "Оле-Лукойе", домашнего предприятия Сергея Эфрона, друга юности Цветаевой, за которого в 1912 году она вышла замуж.

В это время Цветаева - "великолепная и победоносная" - жила уже очень напряженной душевной жизнью. Устойчивый быт уютного дома в одном из старомосковских переулков, неторопливые будни профессорской семьи - все это было внешностью, под которой уже зашевелился "хаос" настоящей, не детской поэзии. Жизнелюбие Марины Цветаевой воплощалось прежде всего в любви к России и к русской речи. Но как раз при встрече с родиной поэта постигла жестокая и непоправимая беда.

Годы первой мировой войны, революции и гражданской войны были временем стремительного творческого роста Цветаевой. Она жила в Москве, много писала, но печатала мало, и знали ее только завзятые любители поэзии. С писательской средой сколько-нибудь прочных связей у нее не установилось. В январе 1916 года она съездила в Петроград, где встретилась с М.Кузминым, Ф.Сологубом и С.Есениным и ненадолго подружилась с О.Мандельштамом. Позже, уже в советские годы, изредка встречалась с Пастернаком и Маяковским, дружила со стариком Бальмонтом. Блока видела дважды, но подойти к нему не решилась.

Октябрьской революции Марина Цветаева не поняла и не приняла. В литературном мире Цветаева по-прежнему держалась особняком. С настоящими советскими писателями контакта почти не имела, но и сторонилась той пестрой буржуазно-декадентской среды, которая еще задавала тон в литературных клубах и кафе. Советская власть великодушно не замечала фрондерства в стихах поэтессы, уделила Цветаевой из своих скудных запасов паек, печатала ее книжки в Государственном издательстве ("Вёрсты", "Царь-Девица"), а в мае 1922 года разрешила ей с дочерью Ариадной уехать за границу - к мужу, который был белым офицером, пережил разгром Деникина и Врангеля, а к тому времени стал пражским студентом.

За рубежом Цветаева жила сперва в Берлине (недолго), потом три года - в Праге; в ноябре 1925 года перебралась в Париж. Жизнь была эмигрантская, трудная, нищая. В самих столицах жить было не по средствам, приходилось селиться в пригородах или ближайших деревнях. Пейзажи этих и других мест отразились в произведениях Цветаевой ("Поэма Горы", "Поэма Конца", многие стихи), причем очень конкретно. Поначалу белая эмиграция приняла Цветаеву как свою. Ее охотно печатали и хвалили. Но вскоре же картина существенно изменилась.

Прежде всего, для самой Цветаевой наступило жестокое отрезвление. Действительность не оставила камня на камне от мифа о "русской Вандее". Муж Цветаевой, С.Я.Эфрон, прошедший с белой армией весь ее бесславный и преступный путь, повинуясь голосу чести и совести, коренным образом пересмотрел свои взгляды. Он рассказал Цветаевой правду о "белом движении", и она не могла не признать этой суровой правды. Знаменательно, что политические темы, которым Цветаева отдала щедрую дань в стихах 1917-1921 гг., постепенно выветриваются из ее творчества эмигрантского периода. Характерен и такой факт: Цветаева вывезла с собой из Советской России рукопись целого сборника стихов ("Лебединый стан"), посвященных "русской Вандее"; убедившись, что за всем, о чем она здесь писала, не стояло ни исторической, ни человеческой правды, она так и не напечатала эту книжку, несмотря на многочисленные и настоятельные предложения.

Постепенно связи Цветаевой с белой эмиграцией все более ослабевают и наконец почти рвутся. Ее печатают все меньше и меньше. Она пишет очень много, но написанное годами не попадает в печать или вообще остается в столе автора. Если в 1922-1923 гг. ей удалось издать за рубежом пять книжек, то в 1924 году - уже только одну, а потом наступает перерыв до 1928 года, когда вышел в свет последний прижизненный сборник Цветаевой "После России", включающий стихи 1922-1925 гг. Большие ее вещи - "Поэма Горы", "Поэма Конца", "Крысолов", "Поэма Лестницы", "С моря", "Попытка Комнаты", "Новогоднее", "Поэма Воздуха", драмы "Метель", "Фортуна", "Конец Казановы" ("Феникс"), "Приключение", "Тезей" ("Ариадна"), "Федра" - затеривались на страницах малотиражных журналов и альманахов.       

Поэзия Цветаевой была монументальной, мужественной и трагической. Мелководье эмигрантской литературы было ей по ступню. Она думала и писала только о большом - о жизни и смерти, о любви и искусстве, о Пушкине и Гёте... Независимость Цветаевой, ее смелые эксперименты со стихом, самый дух и направление ее творчества раздражали и восстанавливали против нее большинство эмигрантских литераторов. Один из них - критик, считавшийся арбитром вкуса, без обиняков говорил в печати о "нашем не сочувствии" к поэзии Цветаевой, об ее "полной, глубокой и бесповоротной для нас неприемлемости". 

В творчестве Цветаевой все более крепнут сатирические ноты. Чего стоит одна "Хвала богатым!". В этом же ряду стоят такие сильные стихотворения, как "Поэма Заставы", "Поезд", "Полотерская", "Ода пешему ходу", стихи из цикла "Стол", "Никуда не уехали...", "Читатели газет", отдельные строфы "Поэмы Горы", в которых струится поистине обжигающая "лава ненависти" к жалкому "царству моллюсков", и, конечно, целиком - такие яростно антимещанские, антибуржуазные вещи, как "Крысолов" и "Поэма Лестницы".

Важное значение для понимания позиции Цветаевой, которую заняла она к 30-м годам, имеет цикл "Стихи к сыну" (1932). Здесь она во весь голос говорит о Советском Союзе как о новом мире новых людей, как о стране совершенно особого склада и особой судьбы, неудержимо рвущейся вперед - в будущее. Во тьме дичающего старого мира самый звук СССР звучит для поэта как призыв к спасению и весть надежды.

Личная драма Цветаевой переплелась с трагедией века. Она увидела звериный оскал фашизма - и успела проклясть его. Победа гитлеризма в Германии, гибель Испанской республики, мюнхенская измена - все это вызвало в душе Цветаевой страстный протест. Близкие ей люди - муж и дочь - уехали в Советский Союз. Марина Ивановна с сыном готовились к отъезду. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции, - цикл гневных антифашистских стихов о растоптанной Чехословакии, которую она нежно и преданно любила (эти стихи ей уже негде было печатать).

В 1939 году Цветаева восстанавливает свое советское гражданство и возвращается на родину. Тяжело дались ей семнадцать лет, проведенные на чужбине. Личные ее обстоятельства сложились плохо: муж и дочь подверглись необоснованным репрессиям. Цветаева поселилась в Москве, занялась переводами, готовила сборник избранных стихотворений. Грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сперва в Чистополь, потом в Елабугу. Тут-то и настиг ее тот "одиночества верховный час", о котором она с таким глубоким чувством сказала в своих стихах. Измученная, потерявшая волю, 31 августа 1941 года Марина Ивановна Цветаева покончила с собой.