|
Кондратий Федорович
Рылеев родился (18) 29 сентября 1795 г. в селе Батове Петербургской губернии в
семье полковника в отставке, мелкопоместного дворянина, управляющего имениями
князя Голицына. Шести лет он был определен в Первый кадетский корпус в
Петербурге, из которого выпущен 1 февраля 1814 г. прапорщиком. В составе
действующей армии он побывал в Польше, Пруссии, Саксонии, Баварии и Франции
(1814-1815). Оставя в 1818 году военное поприще, Кондратий Федорович служил с
1821 года заседателем в уголовном суде по Петербургской губернии, а потом, с
1824 году – в «Российско-американской торговой компании» в качестве правителя ее
канцелярии. Будучи заседателем, Рылеев прославился своей справедливостью.
Возникновению и развитию
вольномыслия Рылеева способствовали многие причины. С отроческих лет он был
«великим охотником до книг», отечественных и иностранных. Им читались, например,
произведения французского мыслителя Монтескье и французского писателя
романтического направления Бенжамена Констана («Адольф»). На формирование его
мировоззрения большое влияние оказал поход русской армии во Францию в 1814 –
1815 гг. Его оппозиционные взгляды складывались и под воздействием окружающей
его социальной среды, чудовищного произвола бюрократизма. В октябре 1823 г. И.И.
Пущин вводит Рылеева в Северное тайное общество.
Ученические опыты
Первые стихотворения,
сочиненные в 1813 году, главным образом – дань литературным влияниям. Чаще всего
поэт писал дружеские послания эпикурейского характера («К Фролову», «Друзьям»,
«К Лачинову», «К Н. А-ву») и шутливые любовные стихи: альбомные («В альбом
девице N»), на случай («К портрету
N»), романсные («Прости, за славою летящей», «К ней»), акростишные («Нет
тебя милей на свете»), экспромтные («Н.М. Р-ой»), анакреотнические («Сон»).
Некоторым из них свойственны привычные изобразительные атрибуты сентиментальной
лирики: «Резвящийся гремящий ручеек», «нежную свирель», «томную слезу»
(«Весна»); чувствительные возгласы, вроде: «Но ах! тебя уж нет»,
многозначительные умолчания, подобные: «а я жив!.. я жив!..» («Луна»); условные
имена возлюбленных: Кларисса («Луна»), Емилия («Утес»).
Подражая К.Н. Батюшкову,
Рылеев сочиняет «Путешествие на Парнас», в котором рисует гибель в Лете, реке
забвенья, кроме бездарных эпигонов классицизма, заядлых шишковистов П.Ю. Львова,
С.А. Ширинского-Шихматова, Д.И. Хвостова, Г.В. Геракова и «пиита слезливого»
П.И. Шаликова.
Следуя песенной
традиции, все громче и громче звучащей в творчестве Н.М.
Карамзина, И.И. Дмитриева, В.А. Жуковского, К.Ф.
Рылеев слагает в 1816-1818 гг. «Ответ на известную арию из «Русалки».
С явной перекличкой с
музой Батюшкова, названной Рылеевым «мечтательной», «легкокрылой», им создаются
стихи о мирном счастье в «домике убогом» с Делией («К Делии») или «Доридою
прекрасной» («К другу»), о томной Аглае («Завет богов»), о Лиле молодой,
нечаянно увиденной «полунагой», «о прелестных мечтах», увеселяющих «чудесною
игрой». Но в этих стихах противопоставление «шумному свету» жизни в «хижине»
приобретает более драматический характер. Хижина – временное пребывание
«труженика-пиита», зависимого от «надутого вельможи» и принужденного снова
надеть на себя «столичной жизни цепи» («Пустыня»).
Эпикурейская поэзия, в
русле которой развивалось ранее творчество Батюшкова, не захватила Рылеева.
Вероятно, в 1821-1822 гг. он начинал переводить поэму «Софьевка» польского поэта
С. Трембецкого, послание «К Цинтии» - подражание римскому поэту Проперцию и
другие произведения. В 1821 г. им опубликованы в либерально-просветительском
журнале «Невский зритель» нравоописательные очерки «Провинциал в Петербурге» и
«Чудак». Обращался он и к комедии.
Но не в этих жанрах
развернулось художественное дарование Рылеева: его поэзия приобрела ярко
выраженную оригинальность, когда он обратился к сатирическому обличению
самодержавно-крепостнического произвола и воспеванию свободолюбия.
Мотивы сатирического
обличения в классицистском духе впервые наметились в его пародийно-комической
поэме «Кулакияда» (1813), посвященной смерти кадетского повара Кулакова.
Наиболее очевидны эти мотивы в более поздних эпиграммах на бездарных писателей
современников: «Надутов для Прелесты», «Безделок несколько наш Бавий накропав…»,
«Известно всем давно, что стиходей Арист». Обличительные тенденции пронизывают и
послание «Пустыня», в котором вспоминаются «челядь знатная», «ханжи»,
«корнеты-дуэлисты» и «поэты-эгоисты».
В сатирических и
патриотических стихах пока еще робко проявились тенденции либерально-дворянского
просветительства при непререкаемом авторитете «обожаемого монарха», якобы
отечески пекущегося о своих подданных.
Образ поэта
В стихотворном
«Извинении перед Н.М. Т-вой» он уверяет: «Не Лира мне дана в удел угрюмым
Кроном, А острый меч, чтобы ужасным быть врагу!» Рылеев и в дальнейшем
настаивает на том, что он прежде всего гражданин. Отдавая плоды своих
поэтических трудов на суд А.А. Бестужеву, он
предупреждает: «Я не поэт, а Гражданин». Это была его творческая позиция.
Противопоставляя себя
поэтам, отрешившимся от гражданских обязанностей, лишенным чувства долга, Рылеев
стремился подчинить свою поэзию социальной борьбе и придать своим идеям могучую
силу художественного воздействия. В своих стихах он рисует образ истинного
поэта. Его облик определяется эстетической программой «Союза благоденствия». Это
пламенный отчизнолюбец, вдохновенный трибун и неутомимый проповедник добра,
бесстрашный общественный борец, народный вождь. Он «выше всех на свете благ»
ставит общественное благо. Долг поэта, непримиримого врага зла, - воспламенять в
«младых сердцах» святую ревность к истине и доблесть добродетели («Державин»).
Его всегдашний удел – «борение с толпой совместников, врагов, и с
предрассудками, и с завистью докучной» («Послание к Н.И. Гнедичу»). Подлинный
поэт призван воспевать великие «деяния предков», славить героические подвиги во
имя отечества, вызывающие восторг и трепет внуков («Гражданское мужество»).
Проникнутый пафосом гражданского служения, занятый думами о родине, истинный
поэт – вещий провидец будущего («Боян»). Объятый священными чувствами «любви к
общественному благу», поэт в дерзновенных порывах к лучшему уносится «с земли» в
даль грядущего. Подлинный поэт с презрением отвергает ложь и избирает лишения во
имя истины. Исполненный достоинства и чести, готовый на любые жертвы и муки, он
с гордостью произносит: «Нет, нет! Не уступлю за блага жизни сей ни добродетели,
ни совести моей!» («Путь к счастию», 1821).
Образ поэта, поборника
справедливости, славился и раньше, в особенности Державиным и
Радищевым. Но
никогда еще поэзия боевой гражданственности не отстаивалась с такой
последовательностью и страстью, с какой ее защищает Рылеев. Преувеличивая
гражданственность автора «Фелицы» («Державин»), оберегая вольнолюбивого Гнедича,
«питомца важных муз», от шипящих завистников, он утверждал поэзию боевой
актуальности.
Облик поэта-гражданина,
мужественного рыцаря и «пророка» свободы, стоит в центре творчества Рылеева
последних лет. Этот образ возник и оформился как прямое выражение декабристского
мировоззрения.
Социально-политические стихи. «К временщику»
Первое произведение
Рылеева, появившееся в печати, - сатира «К временщику». Написанная по сюжетной
канве сатиры обличительного поэта М.В. Милонова, она намного превзошла ее идейно
и эстетически.
Сатира «К временщику»
имела всем понятный прицел – всесильного фаворита Александра
I, «чудовище, перед которым трепетала вся страна» (Герцен), деспота и
мракобеса А.А. Аракчеева. Беззаветная отвага Рылеева вызвала сенсацию среди его
друзей и врагов. «Нельзя представить, - вспоминает Н.А. Бестужев, - изумления,
ужаса, даже можно сказать, оцепенения, каким поражены были жители столицы при
сих неслыханных звуках правды и укоризны, при сей борьбе младенца с великаном».
Это оригинальное произведение было опубликовано в 1820 г. в октябрьском номере
журнала «Невский зритель».
Вынося деспотическому
фавориту беспощадное осуждение, поэт обращается к самым резким эпитетам:
«надменный», «подлый и коварный» временщик, «неистовый» тиран, «хитрый льстец»,
наконец – «подлец». Уничтожая славу временщика мгновенную, власть ужасную и сан
величавый, Рылеев противопоставляет его нравственной низости душевное
благородство, сану и роду – прямые достоинства сердца и ума: «Не сан, не род –
одни достоинства почтенны».
Создавая послание «К
временщику», Рылеев продолжал обличительно-сатирические традиции классицистского
направления, обращаясь к высокой лексике. Но он придал сатире в то же время не
свойственную классицизму горячность чувств, непосредственность, динамичность и
превратил ее в лирически страстный монолог. Ораторскому пафосу монолога,
произносимого народным трибуном, способствует и торжественный шестистопный ямб,
и возвышенная лексика: «взирать», «дерзать», «вострепещи», «потщусь».
Энергичность монолога усиливается смежными мужскими рифмами, чередующимися с
женскими. Горячий поток чувств, не укладываясь в строгий ряд однообразно
повторяющихся строф, потребовал строфической свободы.
Дерзостный вызов
деспотизму, смелое отстаивание человеческих прав, бескомпромиссная защита
свободы, ревность к отечеству, так громко прозвучавшие в сатире «К временщику»,
стали идейно-тематической основой всех последующих социально-политических
стихотворений Рылеева: «А.П. Ермолову», «Видение», «Гражданское мужество», «На
смерть Бейрона», «Вере Николаевне Столыпиной». В оде «Видение», посвященной
именинам наследника престола великого князя Александра Николаевича, явно
сказались либеральные иллюзии поэта о «просвещенном монархе», свойственные
правому крылу Северного общества, в которое Рылеев вскоре вступил. В свете этих
иллюзий поэт, исторический оптимист, наметил для наследника широкую программу
действий. Устами спустившейся с облаков Екатерины II,
ставшей вдруг конституционалисткой, он желал будущему императору великих деяний
на поприще мира: ратоборства за гражданские свободы, за социальное равноправие,
за просвещение, за человечность – против рабства и несправедливости. Обращаясь к
наследнику, Екатерина говорит: «Люби народ, чти власть закона…»
Поэт бесстрашно
указывает будущему царю на возросшую силу общественного мнения, на крепнущее
движение против деспотизма: «Уже воспрянул дух свободы против насильственных
властей».
«Гражданин»
Непрестанно растущий
накал социально-политических страстей, захвативших и вдохновлявших Рылеева в
последние годы его жизни, с исключительной силой отразился в стихотворениях «Ты
посетить, мой друг, желала» (1824) и «Гражданин» (1824, 1825). Эти произведения
написаны, как и «На смерть Бейрона», после встреч с Пестелем (в марте 1824 г.),
произведших на Рылеева огромное впечатление. Они знаменуют окончательное
преодоление поэтом конституционно-монархических иллюзий. Рылеев переходит на
позиции республиканизма.
Стихотворение
«Гражданин» - вершинное произведение декабристской лирики. Оно стало эпиграфом
прокламации «К молодому поколению» (1861), написанной Н.В. Шелгуновым и М.Л.
Михайловым.
Стихи Рылеева,
объединенные пафосом патриотизма, свободы, вражды к деспотизму, как правило,
используют художественные приемы «гражданского» классицизма, сочетающие с
глубоким лиризмом побеждающего в поэзии Рылеева гражданско-героического
романтизма.
Он противопоставляет
социально-политическую поэзию интимной, сентиментально-чувствительной и
религиозно-мистической лирике Жуковского. Его стихотворения, отличаясь
эмоциональной приподнятостью, изобилуют словами социально-политической окраски:
«герой», «цепи», «вольность», «отчизна», «раб», «свобода», «закон», «народ»,
«гражданин». Усиливая социальные ассоциации, поэт вводит в стихи имена
политических деятелей прошлого – Фемистокла («А.П. Ермолову»), Катона, Катилины,
Аристида, Цицерона («Гражданское мужество»), Брута, Риего, и современности –
А.А. Столыпина, Н.С. Мордвинова и А.П. Ермолова. Негодующие осуждения, ликующие
восхваления и воодушевляющие призывы воплощаются здесь в напряженной
синтаксической структуре восклицаний, вопросов, эллипсисов и многозначительных
умолчаний, единоначатий, иногда даже тройных.
Естественности и
непосредственности монологических обращений служит разговорный четырехстопный
ямб («Видение», «Гражданское мужество») и вольный ямб, в котором сочетаются
самые разнообразные строки («Бестужеву», «Гражданин»). Постепенно напрягая
эмоциональную патетику стихов-монологов, поэт заканчивает их остро вершинной
точной – горячим призывом, обобщающим выводом и т.д. Опираясь на достижения всей
предшествующей поэзии, в особенности Жуковского и Батюшкова, Рылеев разнообразит
строфическую организацию своих стихов и применяет свободную строфику («Послание
к Н.И. Гнедичу»), десятистрочные («Гражданское мужество»), восьмистрочные
(«Видение», «На смерть Бейрона») и чаще четырехстрочные строфы («А.П.
Ермолову»).
Думы
В апреле 1821 г. Рылеев
по предложению А.А. Дельвига был принят в члены-сотрудники
«Вольного общества
любителей российской словесности». Выполняя задачи общества, уделявшего огромное
внимание разработке отечественной истории, прославлению ее «великих мужей», поэт замысливает серию дум, написанных в духе гражданско-героического романтизма. На
протяжении 1821-1823 годов большинство их опубликовано в периодической прессе, а
в конце 1825 г. издано в сборнике.
В первой редакции
предисловия к думам, от которого Рылееву пришлось отказаться по цензурным
соображениям, отмечалась их направленность против невежества – главной причины
«всех неистовств и злодеяний», желание «пролить в народ наш хоть каплю света». В
печатном издании поэт разъяснял их цель словами прогрессивного польского
писателя и политического деятеля Ю.У. Немцевича, автора «Исторических Песен»:
«напоминать юношеству о подвигах предков, знакомить его со светлейшими эпохами
народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти».
Поэт славит
мужественность, проявленную в борьбе за национальную самостоятельность и
независимость родины, за освобождение народа от иноземного владычества. И в его
думах воссоздаются образы Вадима, Ольги, Рогнеды, Димитрия Донского, Ермака,
Сусанина, Богдана Хмельницкого, Якова Долгорукова, борцов против внутренних
тиранов, попирающих права и свободу личности: образы А. Курбского, Артемона
Матвеева, А. Волынского, патриотов, ознаменовавших себя военными подвигами ради
величия своего отечества: образы Святослава и Олега. В думе «Марфа Посадница»
воплощена тема вольного Новгорода с его звоном «вечевых колоколов». Не забыты
поэтом и знаменитые деятели на поприще государственного устройства: Борис
Годунов и Петр I; религиозно-культурного развития и
просвещения народа – Державин. Высоко чтя роль женщины во всех сферах жизни,
Рылеев нарисовал ее самоотверженный облик в думах: «Ольга при могиле Игоря», «Рогнеда»,
«Наталия Долгорукова» и «Марфа Посадница».
Пушкин, прочтя в 1822 г.
думу «Олег Вещий», указал на неточность: во времена Олега у России еще не было
герба, а Олег прибивает свой щит с этим гербом к царьградским воротам. Но Рылеев
не исправил неточность при переиздании думы. Ему дорога была не историческая
верность, а патриотическая идея, которая могла проводиться и через вымышленную
деталь. Опираясь в думах на факты, приведенные Карамзиным в «Истории государства
Российского», поэт давал им собственное толкование. В критической литературе уже
указывалось, что он оттеняет заботы царя Бориса о «благоденствии» народа («Борис
Годунов») и подчеркивает злодейство Димитрия Самозванца («Димитрий Самозванец»).
Верный декабристской
концепции, преувеличивающей роль отдельной личности, избранного меньшинства в
освободительной борьбе, Рылеев посвящает думы выдающимся героям нации. Страшась
инициативы простого народа, декабристы возлагали все надежды на героев,
подвижнически борющихся с самодержавием, раскрепощающих народ и ведущих его за
собой. Однако народ живет в сознании передовых людей как нравственная сила,
которой они измеряют правоту своих дел. Именно народ называет Олега «вещим»,
Святополка – «окаянным», а Хмельницкого – «богом данным». Нельзя не отметить и
того, что в последних думах поэта все чаще появляется образ народа – гневного,
участвующего в освободительной борьбе («Димитрий Самозванец», «Богдан
Хмельницкий»).
В предисловии к сборнику
«Думы» Рылеев оговорил условность включения в него двух произведений: «Рогнеды»
и «Олега Вещего». «Первая, - указывал он, - по составу своему более повесть
нежели Дума; вторая есть историческая песня». В критической литературе уже
высказывалась мысль о делении их на общественно-героические поэмы («Вадим»,
«Иван Сусанин», «Михаил Тверской») и социально-исторические думы («Владимир
Святый», «Курбский», «Борис Годунов»). Думы Рылеева – оригинальный, уходящий
своими корнями к народным украинским и русским историческим песням и думам жанр.
Это краткие лиро-эпические произведения об исторических героях, находящихся чаще
всего в драматических ситуациях.
Осуществляя
агитационно-дидактическую цель – пропаганду передовых идей, руководствуясь
романтическим методом, Рылеев рисовал характеры дум лишь общими, но резкими и
широкими штрихами. Образы его героев, сливаясь с обликом самого поэта, голос
которого слышится во всех их патриотическо-свободолюбивых речах, привлекают
высокими идеями, благородством чувств, целостностью, монументальностью
характеров. Они романтичны по выдающейся силе ума и сердца, по исключительности
психологических состояний, по драматичности положений. Своеобразны не только
обстоятельства, но и психологические положения героев дум: военные походы, плен
и гнет, темница, изгнанничество, верховная власть Бориса при недоверии народа,
не простившего ему убийства «отрока святого». Романтическая необычность
обстановки, окружающей героев, оттеняется картинами ночного, осеннего, дикого
пейзажа, как правило, мрачного, тревожного и бурного. Но в некоторых думах
обнаруживается и тенденция к объективации их основного героя («Олег Вещий»,
«Смерть Ермака»).
Необычные герои, их
исключительные психологические положения и обстоятельства потребовали
эмоционально-напряженной интонации. Поэтому для синтаксиса дум особенно
характерны восклицания, вопросы, повторения, обращения, анафоры,
недоговоренность, пуантировки. Эмоциональное напряжение дум, непрерывно
возрастая, обычно завершается кульминационной точкой: «Пал мертвым за юного
Петра, запечатлев невинность кровью» («Артемон Матвеев») или «Жизнь окончил в
страшных муках нераскаянный злодей» («Димитрий Самозванец»).
Действенно-лирической
тональности дум способствуют изобразительные средства. Их эпитеты зачастую
гиперболичны и подчеркнуто-эмоциональны: «громозвучная слава», «ревущая буря»,
«буйная жизнь», «грозная дружина», «мощная рука» и т.д. Ощущение необычности
создают мрачные или гиперболические сравнения: «И луна сквозь тучи крадется,
Будто в саване мертвец» («Вадим»), «И с ними полетел грозою На Цареградский
брег» («Олег Вещий»). В думах, особенно ранних, совершенно очевидны приметы
классицизма: в виде не только явно, но и тенденциозно выраженного дидактизма, в
лексической архаике, в мифологизмах (Бард, Боян), в причастных рифмах. Но все
эти особенности, внося в думы торжественные ноты, не нарушают их ведущего
романтического пафоса.
Думы Рылеева
художественно неравноценны. Эстетически совершенные среди них – «Смерть Ермака»
и «Иван Сусанин». Дума «Смерть Ермака» превратилась в народную песню. Она
захватывает целостностью могучего образа богатыря Ермака, грозно бушующей
природой, трагическим сюжетом и динамической его композицией. Легендарный Иван
Сусанин приобрел у Рылеева историческую конкретность как собирательный образ
крестьянства, трудового народа, объятого любовью к отечеству. Сусанин гибнет
здесь не как верноподданный монарха, а как верный сын своего отечества. В
жертвенном подвиге ради сохранения царя он мыслит спасение родины, ее
спокойствие, конец междоусобицы и интервенции. В думе «Иван Сусанин» совершенно
отчетливо проявились реалистические тенденции, в особенности в крестьянской речи
героя.
Н.П. Огарев в 1860 г.
отметил, что стих в думах постепенно совершенствуется. В «Олеге Вещем»
чувствуется неуклюжий стих державинской эпохи; в «Волынском» он уже звучен и
силен». Своеобразие стиха дум в их патетичности, органически связанной с
тенденцией к непосредственности, разговорности. Эта разговорность придается им в
известной мере четырехстопным ямбом, свойственным их большинству: «Димитрий
Донской», «Смерть Ермака» и т.д. Разнообразя стих, поэт обращается к смешанному
ямбу («Олег Вещий», «Борис Годунов»), к амфибрахию («Глинский», «Иван Сусанин»)
и хорею («Михаил Тверской», «Димитрий Самозванец»).
Поэт явно тяготеет к
восьмистрочным строфам, которыми написано подавляющее большинство дум, например,
«Смерть Ермака», «Державин». Но, обогащая стих, он применяет и другие виды
строф: четырехстрочные («Олег Вещий», «Боян»), пятистрочные («Марфа Посадница»),
шестистрочные («Иван Сусанин»).
Создавая глубоко
типические образы «героев века», Рылеев не избежал их прямой повторяемости. Эти
герои раскрываются преимущественно по одной и той же смехе, говорят возвышенной
речью, статичны в своих позах, компонуются по шаблону: описание обстановки и
пейзажа, внешняя обрисовка героя, его речь и назидательный вывод. Но в некоторых
думах Рылеева явно обозначились и герои не чуждые психологической сложности и
даже противоречивости: Курбский, Борис Годунов.
Думы Рылеева читались
прогрессивной общественностью и критикой с живейшим интересом. А.Ф. Войеков,
поэт, переводчик и журналист, в примечании к думе «Смерть Ермака», появившейся в
1822 г., рекомендовал ее автора как «малоизвестного, но который скоро станет
рядом со старыми и славными». П.А. Вяземский, ознакомившись с первыми думами, 3
июля 1822 г. к А.И. Тургеневу: «У этого Рылеева есть кровь в жилах и «Думы» его
мне нравятся».
Думы Рылеева сыграли
огромную роль в гражданско-патриотическом воспитании современников и последующих
поколений. Но эта их роль ослаблялась эстетической недовершенностью,
выразившейся в той или иной доле абстрактности действующих лиц, в схематичности
портретных и пейзажных зарисовок.
Наиболее строгим
критиком дум оказался Пушкин. Указывая на присущие им недостатки, он в мае 1825
г. писал Рылееву: «… во всех встречаются стихи живые… Но вообще все они слабы
изобретением и изложением. Все они на один покрой… русского нет в них ничего,
кроме имен (исключаю Ивана Сусанина»». Отзыв Пушкина весьма огорчил Рылеева.
Ведь для него Пушкин – «чудодей, приобретший в России «пальму первенства». Но
этот отзыв не ослабил, а еще более побудил его к художественно активности.
Если Рылеев создавал
думы, исходя из канонов романтизма, предлагающих широкую масштабность типизации,
то Пушкин судил их, руководствуясь уже принципами реализма, требуя строго
конкретной историчности. Пушкин явно недооценил их социально-политическую
действенность и художественную оригинальность. И все же пушкинский взгляд на
думы Рылеева стал господствующим и традиционным в последующей прогрессивной
критике. Прошло много лет, и Н.П. Огарев в предисловии к лондонскому изданию
дум, следуя Пушкину, писал: «В думах видна благородная личность автора, но не
видно художника». Но при этом Н.П. Огарев превосходно назвал «Думы» «памятником
геройского времени русской жизни».
Поэма «Войнаровский»
Воплощая свои замыслы и
опираясь на опыт романтических поэм Пушкина, учась у него стихотворному языку,
Рылеев начал в 1823 г. трудиться над поэмой «Войнаровский» (1825) Эта поэма,
воскресившая эпизоды изменнической политики Мазепы, была подготовлена всей
литературной практикой Рылеева, а ее сюжет намечен в думах «Волынский», «Наталия
Долгорукова», «Меншиков в Березове», в особенности же в трагедии «Мазепа»,
замыслы которой поэт набрасывал в 1822 году. Образ Мазепы к этому времени уже
приковал внимание двух гениев мирового значения. О нем упомянул Вольтер в
«Истории Карла XII» (1731), а Байрон опубликовал в
1819 г. поэму «Мазепа».
Поэма Рылеева
создавалась на волне стремительного подъема освободительного движения,
непрерывного роста революционного самосознания и художественного возмужания
самого Рылеева. Это придало ее содержанию дух мятежности и бунтарства, а форме –
блистательность, очаровавшую Пушкина. Основная тема поэмы – борьба за
национальную независимость Украины. Сюжетом поэмы послужила жизнь Войнаровского,
племянника и сподвижника Мазепы, его борьба за свободу родины и ссылка. В сюжет
включен и любовный мотив – женитьба Войнаровского на простой казачке, разлука, а
потом неожиданная встреча с ней в Сибири. Но определяющий пафос произведения
гражданский.
Поэма «Войнаровский» -
высшее достижение поэтической эволюции Рылеева. Ведущие ее персонажи воплощаются
им как в той или иной мере психологически сложные. Поэт рисовал Войнаровского
героически отважным тираноненавистником, привыкшим с детства «чтить Брута»,
душою «истинно свободного» и благородного «защитника Рима». В яростном
сопротивлении деспотизму он не пощадил бы и Мазепу, своего родного дядю, если бы
знал о его коварстве. Это пламенный патриот, готовый ради родины на любые
жертвы.
Судьба Войнаровского
трагична. Предназначенный по своим задаткам к великим деяниям, он стал жертвой
коварных происков Мазепы и превратился в несчастного пособника его карьеристских
интриг. Войнаровский не знал истинных намерений Мазепы и, слепо веря в его
«патриотизм», чтил в нем «главу народа». Глубокую веру Войнаровского в Мазепу
сильно поколебали, но окончательно не рассеяли даже длительные годы ссылки. И
это явилось причиной его противоречий в отношениях к Петру и Мазепе, в
осмыслении своей деятельности. Ему и перед самой смертью было неясно, кого
порицать и кого благословлять: «Ах, может, был я в заблужденье, Кипящей
ревностью горя; Но я в слепом ожесточенье, Тираном почитал царя…»
«Войнаровский» -
романтическая поэма героико-патриотического жанра. Ее ведущие образы – герои,
борющиеся за независимость своей родины. Это не беспочвенные одиночки,
отщепенцы, ушедшие в себя, в свой духовный мир, а вожди, возглавляющие движение
народа. Их одиночество, явившееся результатом поражения, вынужденное, приносящее
им страдание.
Поэма «Войнаровский» -
классический образец романтической архитектоники. Ее центром служит фигура
главного героя. Кроме вступления, являющегося своеобразным прологом ко всей
поэме, короткой описательной ремарки, связывающей первую и вторую части поэмы, и
эпилога, поэма представляет собой исповедь Войнаровского. Она покоряет
мастерством повествования.
Романтический характер
структуры поэмы подкрепляют резко антитетичные характеры (благородный
Войнаровский и коварный Мазепа) и необычные ситуации: стремление Войнаровского к
подвигам и его участие в коварном замысле Мазепы, идиллия любви Войнаровского с
казачкой, разлука с ней и встреча через много лет в снегах Якутии.
Мрачная. Драматическая
история Войнаровского подкрепляется эпитетами преобладающе сурово-мрачного
(«угрюмый приют», «вид унылый и суровый», «гробовой холм») и эмоционально
повышенного свойства («сверкающие глаза», «нестерпимые муки», «пылкая душа»). В
полном соответствии с драматическими перипетиями ведущего героя поэмы находятся
и сравнения: необычные, с явным тяготением к гиперболичности («и мы, как туча
громовая», «казалась трупом вся земля»), эмоционально подчеркнутые («Увяла в
цвете юных лет, Безвременно, в Сибири хладной, Как на иссохшем стебле цвет В
теплице душной, безотрадной»).
В поэме широко показана
природа. Служа фоном, оттеняя душевное состояние Войнаровского, она проникнута,
как и словесно-изобразительные средства, сумрачностью. В степи «дикой и пустой»,
в постоянных сражениях провел Войнаровский годы молодости. В местах «унылых»
промелькнули его три года счастия с любимой. В «степи глухой» открылся ему
Мазепа в своей ненависти к Петру. В стране «пустынной», среди безбрежных снегов
и угрюмых лесов, текли его годы изгнанья, и он, «как климат сибирский, стал в
своей душе жесток и хладен». Картиной природы, словно увертюрой, начинается
поэма: «В стране метелей и снегов…» Зарисовкой одинокой могилы и сидящего на ней
«в оцепененье роковом» Войнаровского она завершается.
Лирическую
непосредственность и живость исповеди Войнаровского сообщают разговорный
четырехстопный ямб и вольный размер ее строф, то кратких, то длинных, в
зависимости от характера воссоздаваемого эпизода.
«Войнаровский» -
центральное произведение Рылеева, вошедшее в ряд самых лучших поэм
гражданско-героического романтизма. Прочтя отрывки поэмы, опубликованные в 1824
г. в «Полярной звезде», Пушкин написал 12 января 1824 г.
А.А. Бестужеву:
«Рылеева «Войнаровский» несравненно лучше всех его «Дум».
Поэма оказала сильное
воздействие на декабристсткую поэзию, в частности на творчество
А.А. Бестужева-Марлинского (баллада «Саатырь» и поэма «Андрей, князь Переяславский»)
и В.Ф. Раевского («Дума»). Ее влияние сказалось на произведениях А. Яковлева («Чигиринский
казак») и А. Подолинского («Гайдамаки»). Ее отзвуки несомненны в поэмах Огарева
(«Дон») и Некрасова («Русские женщины»).
Эта поэма с интересом
читалась и последующими поколениями. Запрещенная царским правительством, она
распространялась в списках. Герцен находил в «Войнаровском» «большие красоты».
Н.П. Огарев в 1861 г. в предисловии к сборнику «Русская потаенная литература
XIX столетия» писал: «Перечитывая «Войнаровского»… мы
пришли к убеждению, что он и теперь так же увлекателен, как был тогда».
Агитационно-сатирические песни
Рылеев, опираясь на
народно-песенные традиции, в частности на «Плач холопов» и «Как за барами житье
было привольное», стал сочинять вместе с А.А. Бестужевым песни для солдат. С
наибольшей прямотой и силой народность поэзии Рылеева воплотилась именно в этих
песнях. Трудно переоценить мощь их агитационно-сатирического заряда. Они
откликались на самые злободневные вопросы текущей жизни.
Наиболее ранние песни
«Ах, где те острова» и «Ты скажи, говори» посвящены литературно-общественным
вопросам и истории дворцовых переворотов. Первая из них, упоминающая фамилии
литераторов, по всей видимости, назначалась главным образом для офицерских
кругов. Исследователи декабристской поэзии указывали, что ее критический пафос
не поднимается выше либерально-дворянской фронды.
Но все последующие песни
назначались для массового потребления. Песня «Царь наш – немец русский», смело
лишая Александра I ореола святости, беспощадно
обнажала свойственные ему низкопоклонство перед прусской парадоманией,
несправедливость, жестокость, ничтожество. Песня «Вдоль Фонтанки-реки» (1824)
обличала военную муштровку и звала на бой против главного муштровщика –
«тирана-подлеца». Песня «Ах, тошно мне», лирическим героем которой стал
многострадальный крестьянин, гневно осуждала барско-помещичий грабеж народа,
неправосудие, поборы, деспотизм царя, его приспешников и возбуждала недовольство
народных масс господствующими порядками насилия и произвола. На прямое, открытое
революционное восстание поднимает песня «Уж как шел кузнец». В ее
огненно-обжигающих» строфах как бы сконцентрирована мощь великого народного
гнева, все испепеляющего на своем пути. Убийство царя здесь рисуется как подвиг
героический и святой: «А молитву сотворя, третий нож на царя…»
Рылеев, как и другие
декабристы, пришел к понимаю того, что без опоры на народ вожди бессильны. Но он
остановился перед признанием народа как основной и решающей силы истории.
В названных солдатских
песнях широко используются разговорно-просторечная лексика и фразеология, а
также поговорки, пословицы и меткие выражения. Синтаксическая организация этих
песен привлекает простотой и краткостью. Как и в народных песнях, много
предложений сочинительного характера: «А теперь господа грабят нас без стыда; а
уж правды нигде, не ищи мужик в суде».
Ясные в своей
композиции, эти песни написаны в привычных, с детства знакомых для солдат
традициях народно-тонического стиха. В песнях «Ах, тошно мне» и «Уж как шел
кузнец» отчетливо слышится стихийное возмущение закабаленного крестьянства, его
ненависть к поработителям-барам и царю. В этих песнях совершенно очевидны
реалистические тенденции.
Первые публикации песен
Рылеева в основном появились за границей. Песня «Уж как шел кузнец» впервые
напечатана в 1861 году в Лондонском сборнике «Русская потаенная литература
XIX столетия». Все остальные песни, за исключением
«Вдоль Фонтанки-реки», обнародованы в герценовской «Полярной звезде» за 1859 г.,
при этом песня «Ах, тошно мне» - в сокращенной и крайне неисправной редакции.
Песня «Вдоль Фонтанки-реки» впервые опубликована в 1951 г. в сборнике
«Декабристы и их время».
Незавершенные
произведения
Чем более вовлекался
Рылеев в сферу социально-политической деятельности, тем крупнее и богаче
становились его творческие замыслы. Зреющее революционное мировоззрение поэта
оплодотворяло и повышало присущее ему художественное дарование.
В 1825 г., когда Рылеев
стал фактически вождем Северного общества, в его творческом воображении
возникали планы лиро-эпических произведений более объемных, нежели «Войнаровский».
12 февраля 1825 г. он извещал Пушкина: «Очень рад, что «Войнаровский» понравился
тебе. В этом же роде я начал Наливайку и составляю план для Хмельницкого.
Последнего хочу сделать в 6 песнях: иначе все не выскажешь».
Поэта, прошедшего путь
от либерального просветительства к иллюзиям о «просвещенном монархе», а затем к
республиканизму, увлекал могучий образ бесстрашного, пламенного бойца за
свободу, национальную и социальную. Лишенный возможности, по цензурным условиям,
писать о современных борцах за волю, он обращается к доблестному прошлому.
Нельзя не отметить также и того, что в его творчестве последнего этапа все
явственнее начинает воплощаться проблема народа.
После «Войнаровского»
поэт создал поэму «Наливайко» о руководителе крестьянско-казацкого восстания на
Украине, казненном шляхтой в Варшаве в 1597 г. Из тринадцати сохранившихся
отрывков поэмы три напечатаны в
«Полярной звезде» за 1825 г. В этих фрагментах в
сравнении с поэмой «Войнаровский» более наглядно, конкретно рисуется идущий за
Наливайко украинский народ, совершенно исчезает любовная интрига, обнаруживается
явное стремление к этнографической точности описаний, к более подробному
изображению обстоятельств. Рост эпических, описательных тенденций – несомненное
свидетельство усиливавшегося тяготения поэта к реализму.
Самый яркий эпизод из
опубликованных отрывков поэмы «Наливайко» - исповедь героя. В исповеди Наливайки
поэт высказал заветную мысль об исторической оправданности неравной борьбы за
передовые идеи своего времени, даже поражения. Во имя свободы Наливайко готов на
все: «Погибну я за край родной, - Я это чувствую, я знаю… И радостно, отец
святой, Свой жребий я благословляю!»
Кроме поэмы «Наливайко»,
Рылеев приступил к созданию поэм «Мазепа» и «Богдан Хмельницкий». Из набросков
«Мазепы» поэт успел напечатать лишь два отрывка: один – в журнале «Соревнователь
просвещения и благотворения» (1825), а второй – в газете «Северная пчела»
(1825), тогда не чуждавшейся либерализма. Суровым, загадочно-мрачным
вырисовывается здесь облик отважного гайдамака, поклявшегося «За Сечь свободную
стоять», забывшего все, кроме исполнения клятвы, и превратившегося в
беспощадного народного мстителя.
Замысел поэмы «Богдан
Хмельницкий» в самом начале преобразуется в трагедию, для которой Рылеев, по
свидетельству Ф.Н. Глинки, «намеревался объехать разные места Малороссии». По
сохранившемуся прологу трагедии видно, что Рылеев смело вводил в нее в качестве
социального фона и действующего лица народ, бедствующий, страдающий и
возмущающийся.
Действие пролога,
относящегося к концу 30-х годов XVII в. начинается
обрисовкой недовольства крестьян жестоким обращением с ними арендатора,
выполняющего приказ интервента Чаплицкого. Возмущенные крестьяне решают бежать в
Запорожскую Сечь. Вводя в трагедию народ, массовые сцены, рисуя бытовые
подробности крестьянской жизни, применяя диалектизмы в речах действующих лиц,
Рылеев, как и в поэме «Наливайко», шел к реализму. Следуя Кюхельбекеру («Аргивяне»)
и предвосхищая «Бориса Годунова» Пушкина, он применяет в своей трагедии белый
пятистопный ямб с цезурой на второй стопе.
У Рылеева мелькали и
другие замыслы. Н.П. Огарев верно сказал: «Петля палача сделала все гадания
бесполезными». Но царизм лишил его жизни, несомненно, в самом начале расцвета
свойственного ему творческого дарования.
Поражение восстания,
подготовке которого он отдавал всю свою энергию, вызывало у него, дворянского
революционера, тяжелую душевную депрессию. В мрачном Алексеевском равелине
Петропавловской крепости им овладевают религиозно-мистические раздумья. Но и в
эти горькие дни, когда весь мир казался ему «смрадной могилой» («Князю Е.П.
Оболенскому», 1826), в нем не угасает огонь отчизнолюбца и борца. Мужественно
встречая смерть, он, по весьма вероятной легенде, вырезает на оловянной тарелке:
«Тюрьма мне в честь, не в укоризну», а в послании к Е.П. Оболенскому заявляет,
что для него не страшны те, «кто властен жизнь отнять». Поистине его душа до
гроба сохранила «высоких дум кипящую отвагу» («А.А. Бестужеву»).
По приговору Верховного
уголовного суда Российской Империи К.Ф. Рылеев был казнен (повешен) 13 (25) июля
1826 года.
Источник: «История
русской литературы XIX
века. Первая половина» / А.И. Ревякин. – М.: Просвещение, 1985 г.
Стихотворения К. Рылеева
Думы
К. Рылеева
|
