|
Память Соллогуба сохранила многое. Мемуарист предлагал читателю увлекательнейший
рассказ о событиях былых времен, свидетелем и участником которых ему довелось
быть. В поле его зрения почти шесть десятилетий — от конца 1810-х годов до
последних лет 1870-х.
Исторические сюжеты не слишком занимают Соллогуба. Область его преимущественных
интересов — литература, искусство, свет: в этой сфере протекает его собственная
жизнь и творческая деятельность светского человека и литератора.
Пушкин и
Гоголь — главные герои повествования Соллогуба. Знакомство с ними
явилось, пожалуй, одной из наиболее ярких страниц в биографии мемуариста; через
тридцать с лишним лет после этого Пушкин и
Гоголь окажутся запечатленными в
воспоминаниях писателя.
Становление Соллогуба как литератора относится к концу 1830-х годов, его
творческий взлет — к началу 1840-х. Ведущие литературные деятели этой поры —
Лермонтов, затем
Достоевский, Григорович,
Некрасов, Панаев — естественно
попадают на страницы его мемуаров.
Соллогуб воссоздает в своей мемуарной прозе живую жизнь литературы,
реализовавшейся не только в виде печатной продукции. Первоначальная связь
писателя и читателя в первой половине XIX века осуществлялась с помощью
литературных кружков и салонов. Потому такое значительное место отдает Соллогуб
описанию петербургских гостиных — Карамзиных, Ростопчиной, Одоевского,
Виельгорских; рассказ о доме Виельгорских, где литературные интересы тесно
переплетались с интересами музыкальными, позволяет Соллогубу показать многих
ярких представителей русского музыкального искусства.
Интерес к литературе и искусству подчинял себе деятельность большинства
великосветских аристократических салонов Петербурга. Соллогуб знакомит читателя
с Воронцовыми-Дашковыми, Хитрово, Юсуповыми, Демидовыми, Барятинскими,
живописует разнообразные стороны их жизни, быт, традиции, нравы — всё то, что
составляет неповторимый колорит эпохи.
По делам службы Соллогуб подолгу жил во Франции; виднейшие деятели французской
культуры органично вошли в его повествование, страницы которого сохранили для
потомков множество любопытных историй и красочных эпизодов из жизни известных
литераторов, музыкантов, живописцев.
Эта
широчайшая панорама русской и европейской жизни местами еще более раздвигается;
Соллогуб нередко прибегает к экскурсам в век минувший: помимо собственных
впечатлений, писатель использует рассказы своих старших современников. Так
появляются колоритные портреты Потемкина, графа Ланжерона, члена
Государственного совета Ю. А. Головкина, Архаровых, Нарышкиных, графини Н. П.
Голицыной и других.
Обилие фактов и сведений, содержащихся в соллогубовских мемуарах, плотная
насыщенность материалом — главная их ценность. Между тем сам Соллогуб цель и
назначение своих воспоминаний видел в другом. Почтенный старец, проживший долгую
и, по выражению одного из современников, полную «несообразностей» жизнь,
писатель, переживший головокружительный взрыв популярности и столь же быстрое ее
падение — к середине века Соллогуб «не имел связи с тогдашними передовыми идеями
настолько, чтобы самому обновиться»; человек, так и не сумевший сделать выбор
между напряженной творческой жизнью литератора и административными заботами
охваченного честолюбием чиновника, пытается осмыслить свой жизненный путь в
контексте многих исторических обстоятельств и судеб: «Если мои воспоминания
могут представить какое-нибудь значение, то не иначе как по выводам...»
Следует признать, что эта субъективная сторона мемуаров Соллогуба наименее
интересна. Время создания записок наложило на них свою печать. Мемуары писал
человек, чей жизненный финал удивительным образом не соответствовал
многообещающему началу; автор пробует найти этому оправдание и объяснение,
ссылаясь прежде всего на наступление новых времен, с его точки зрения принесших
с собою упадок во всех сферах жизни — общественной, духовной, нравственной. Все
писательские и человеческие симпатии Соллогуба отданы старому времени, годам
детства, отрочества, юности, первых успехов в свете и литературе; как личность
Соллогуб здесь определенно, интереснее, привлекательнее, чем в заключительной
части своих мемуаров.
Воспоминания, охватывающие период с середины 1850-х до конца 1870-х годов, то
самое новое время, в котором Соллогуб не сумел найти своего места — видимо, не
хватило широты взгляда, не хватило «натуры», — написаны с раздражением
откровенного неудачника, для которого жизнь, говоря словами самого писателя,
оказалась «длинной повестью обманутых ожиданий, неудачных стремлений,
литературных попыток и разочарований»; политический консерватизм, негативное
отношение к переменам в русском обществе, сетования по поводу измельчания
человеческой личности, необъективность самооценки здесь весьма заметны.
И все-таки не это определяет общую тональность воспоминаний. Соллогуб, о котором
большинство современников отзывалось не слишком лестно, обладал довольно редким
свойством характера, которое делает позицию мемуариста чрезвычайно симпатичной
читателю; он был доброжелателен и абсолютно не ревнив к своим собратьям по перу
и вообще людям, посвятившим себя искусству. Обратимся к свидетельству
Боборыкина: «В таких людях, как гр. Соллогуб, надо различать две половины:
личность известного нравственного склада, продукт барски-дилетантской среды с
разными «провинностями и шалушками», и человека, преданного идее искусства и
вообще, и в области литературного творчества. В нем сидел нелицемерный культ
Пушкина и
Гоголя; он <...> способен был поддержать своим сочувствием всякое
новое дарование».
Эту особенность личности Соллогуба вынуждены были признать даже те, кто явно
недолюбливал писателя. «Появление всякого нового замечательного таланта в
русской литературе, — отмечал Панаев,— было праздником для Соллогуба. В Соллогубе
не было ни малейшей тени той литературной зависти или того неприятного ощущения
при чужом успехе, которые, к сожалению, нередко встречаются в очень талантливых
артистах и литераторах».
Вот почему так приятно читать записки Соллогуба о его выдающихся современниках —
будь то литератор, музыкант, актер или ученый.
Воспоминания Соллогуба — это вместе с тем не просто содержательное и приятное
чтение. Перед нами полноценный исторический источник. Достоверность мемуаров
Соллогуба выявляется в их сопоставлении с другими документами, относящимися к
литературной и бытовой летописи эпохи, прежде всего с эпистолярием.
Наиболее ярким примером здесь могут служить воспоминания Соллогуба о
Пушкине —
ценнейший источник наших знаний о преддуэльных событиях конца 1836 года и самой
дуэли. Ценность его определяется не только достоверностью фактической, но и
достоверностью интерпретации — исторически точной, глубоко проницательной
оценкой событий.
Соллогуб не просто боготворил Пушкина; он хорошо представлял себе то невыносимое
для поэта положение, которое создалось к середине 1830-х годов, когда Пушкин,
измученный опекой царя, людским злословием и мелочной житейской суетой, по
существу был лишен возможности писать. Соллогуб, один из немногих современников
Пушкина, сумел глубоко постигнуть суть трагедии последних лет жизни поэта и
передать правдивый рассказ о ней будущим поколениям.
|
