Сергей Павлович Залыгин родился 6 декабря 1913 года в селе Дурасовка Стерлитамакского уезда Уфимской губернии,  Прозаик, публицист. 

В 1939 году он окончил гидромелиоративный факультет Омского сельскохозяйственного института. В 1949 году защитился, стал кандидатом технических наук. Заведовал кафедрой мелиорации с 1946 по 1955 год. Во время войны был старшим гидрологом Гидрометеослужбы Сибирского военного округа. 

Литературой Сергей Павлович увлекся в 16 лет. В 1941 году в Омске вышла первая книга рассказов. В 1947 году вторая – «Северные рассказы». Много занимался публицистикой. Настоящее признание получил после публикации повести «На Иртыше» в «Новом мире» (1964). Вскоре переезжает в Москву и переключается на литературное творчество.

«На Иртыше» как бы полемизирует с романом Михаила Шолохова «Поднятая целина». «Наше поколение, - говорил Залыгин, - последнее, которое своими глазами видело тот тысячелетний уклад, из которого мы вышли без малого все и каждый. Если мы не скажем о нем и его решительной переделке в течение короткого срока – кто же скажет?» 

Три главных романа Сергея Залыгина – «Соленая падь» (1967), «Комиссия» (1975), «После бури» (1988) – это хроника сибирской истории двадцатых-тридцатых годов, хроника Гражданской войны и раскулачивания. 

С 1986 по 1998 год являлся главным редактором журнала «Новый мир».  

Скончался Сергей Залыгин 19 апреля 2000 года в Москве.

Сергей Залыгин о себе:

Я родился 6 декабря 1913 года. Нынче удивляюсь: прошло 84 года, а я все еще жив, все еще работаю: редактор журнала «Новый мир», на общественных началах – в экологическом движении. 

Пишу до сих пор: в 1993 году вышел «Экологический роман», в 1994 году – ряд статей, в 1995-м – эссе «Два провозвестника» (Ленин и Достоевский), повесть «Однофамильцы», заканчиваю повесть под странным названием «Свобода выбора». Из статей назову «Время ДМ (время дикого материализма), «В поисках единомышленников». Может быть, поработаю и еще несколько лет, и на этот случай обдумываю, куда приложить последние силенки – к литературе или к экологии? Все еще не решил. Все еще решаю. 

Мне представляется, что на творчество человека наиболее сильное влияние оказывают два биографических обстоятельства: происхождение и образование. Мои родители были интеллигентами первого поколения (говорилось «выходцы из народа»); с незаконченным (в силу занятий политикой и ссылок) высшим образованием. 

Мне никогда не удавалось написать о своих родителях – что это были за люди. Они были бессребрениками, почти нищими, все наше имущество, вся мебель легко укладывалась на одну телегу, когда мы (в двадцатые годы в городе Барнауле) переезжали с квартиры на квартиру. Под «квартирой» при этом часто подразумевался угол в чьей-то комнате. 

Но я никогда не слышал от родителей ни слова о том, что мы плохо, слишком уж бедно живем, и никак не чувствовал этой бедности. Мы не голодали и ходили в старенький, а все-таки нормальной одежде, и отец (продавец книжного магазина), и особенно мать (библиотекарша) очень много читали. И меня приучили. Но стремления жить лучше у моих родителей не было. Я это к тому, что нынче часто возникает вопрос: чем и кем она была – русская интеллигенция – в прошлом? Насколько она была исторически правомерна? И, вспоминая своих родителей, я на этот вопрос ответить не могу. Бескорыстность, честность, а в результате – такое вот смирение и нетребовательность. Это хорошо или плохо? Я никогда не хотел стать человеком богатым, тем более – очень богатым, но смириться с родительским уровнем и образом жизни – ни за что! 

С образованием мне повезло. Такое у меня ощущение. 

Правда, я никогда в жизни ни одного часа не слушал лекций по литературе, из седьмого класса школы я ушел в техникум, литература же начиналась в школе с восьмого класса, в семилетке был только «русский язык», а в техникуме мы обучались только специальным дисциплинам (ускоренный выпуск (красных специалистов» - два с половиной года обучения), но сельскохозяйственный техникум дал мне какие-то знания о земле, о земледелии, о домашних животных, о природе, без которых я уже никогда не мог себе представить. Кроме того, я узнал деревню, узнал крестьянина, и опять-таки ощущение такое, что я не имел права этого не знать. 

После техникума я работал районным агрономом-зоотехником в Таштыпском районе Хакасской области – прекрасные места. И степь, и тайга, и хакасы, и русское казачество – многое повидал.  

В 1933 году я поступил в Омский сельхозинститут на гидромелиоративный факультет, выбор специальности бессознательный, но удачный – на стыке наук природоведческих и инженерных. Мне моя специальность очень нравилась и нравится до сих пор. 

Окончив институт (1939), я работал в Омске, а во время войны был направлен в Гидрометеорологическую службу Сибирского военного округа, жил в Салехарде, как раз на Полярном круге. Работал старшим гидрологом, узнал Север. 

После войны вернулся в свой институт, защитил кандидатскую диссертацию, заведовал кафедрой гидротехнической мелиорации, затем переехал в Новосибирск, в Академгородок, а в 1968 году – в Москву. С наукой, со своей специальностью я никогда не порывал, отсюда и вторая моя профессия – экология. В 1991 году был избран академиком РАН, в 1992 году- академиком Академии наук Нью-Йорка. 

Писать я начал рано, уже в 1930 году моя пьеса (очень плохая) шла на клубных сценах Барнаула, а в Омске, будучи студентом, работал в редакции областной газеты (в одном отделе с поэтом Леонидом Мартыновым), но я очень и очень сомневался в своих литературных способностях. Профессиональным писателем стал только в 1964 году под влиянием А.Т.Твардовского, после повести «На Иртыше». 

Затем вышли романы «Соленая падь» и «Комиссия» (Гражданская война в Сибири), «После бури» (нэп в Сибири), роман «Южно-Американский вариант». Были фантастика, сатира, очерки, несколько пьес. 

Всего, с переизданиями и в переводах примерно на тридцать языков, издано более 200 книг – точно не знаю, не из всех стран мне мои книги присылали.  

Нынче-то я все-таки писатель, как-никак на своем, а не на чужом месте, но на этом моя самооценка начинается и кончается, мои книги как бы отчуждаются от меня, живешь самой лучшей, то есть еще ненаписанной книгой и ненаписанной же работой по экологии. 

Я не воспринимаю писательское ремесло как ремесло очень высокое. Как и во всяких иных профессиях, в нем есть гении – они-то профессию и создают, во всем остальном не имеет значения – получше это или похуже. Жизнь так или иначе прожита. 

Я никогда не состоял ни в партии, ни в комсомоле, даже в пионерах, но не потому, что что-то соображал на этот счет, а из-за нелюбви ко всяческим обязанностям, дисциплинам, собраниям-заседаниям. 

Я легко подчиняюсь самодисциплине, но не дисциплине, навязанной со стороны, но вот совсем недавно я стал человеком партийным, вступив в партию экологическую. Экология в моем представлении самая высокая, самая необходимая не столько даже наука, сколько практическая деятельность. Об экологии, о ее отношении к истории, современности, о ее значении для будущего я могу говорить сколько угодно. И не только говорить. В 1962 году мне удалось остановить проект строительства Нижнеобской ГЭС под Салехардом, в начале восьмидесятых я активно участвовал в отклонении проекта переброски стока северных рек в Каспий – и это «мои» факты. 

Мои книги кому-то нравятся, кому-то не нравятся, они входят в школьные и вузовские программы, но и при этом кто-то может с ними считаться, а кто-то – и вовсе нет, но факты экологического порядка, в решении которых я участвовал, не требуют ничьей оценки. Они необходимы и они совершены – вот и все. И все дела. А я их автор. 

Закругляться, будучи автором, мне проще, легче и как-то естественнее, чем без всякого-то авторства, бездеятельно. А закругляться, право же, пора.

Источник: «Серебряный век простонародья». / В.Г.Бондаренко. – М.: ИТРК, 2004