Старший сын поэта Федора Ивановича Тютчева и Елены Александровны Денисьевой Федор родился 11 октября 1860 года в Женеве, где в то время пребывали на отдыхе его родители. Сын действительного статского советника и родовитой дворянки, хотя и был, как и двое других их детей, усыновлен отцом, тем не менее, как незаконнорожденный, на своей настоящей родине был приписан к мещанскому сословию Петербурга.

Жизнь сурово обошлась с этой длившейся полтора десятилетия любовной связью Тютчева. В августе 1864 года в возрасте всего тридцати восьми лет, не вынеся жизненных невзгод, от чахотки умирает Елена Александровна, а в мае следующего, в один и тот же день, от той же болезни, что и их мать, умирают четырнадцатилетняя дочь Елена и годовалый сын Николай. Федор Иванович сразу постарел, еще больше замкнулся в себе. В октябре 1864 года с чувством позднего раскаяния он пишет А.И. Георгиевскому, мужу сестры Денисьевой: «Память о ней — это чувство голода в голодном, ненасытимо голодном. Не живется, мой друг Александр Иванович, не живется.. Гноится рана, не заживает. Будь это малодушие, будь это бессилие, мне все равно. Только при ней и для нее я был личностью, только в ее любви, в ее беспредельной ко мне любви, я сознавал себя... Теперь я что-то бессмысленно живущее, какое-то живое, мучительное ничтожество...»

Живым укором отцу остался и четырехлетний сын Федор. Даже усыновление давало мальчику слишком мало прав в том обществе, где он воспитывался. На долгие годы потом эта незаконнорожденность станет постоянным предметом унизительной озабоченности будущего писателя. И все-таки нерадостное детство «затертого и засованного по углам в доме родных» ребенка не ожесточило его душу, оказавшуюся сильной и доброй. Живой, любознательный, он рос сначала в Петербурге на попечении тетки его матери А.Д. Денисьевой, которую страстно любил и звал бабушкой, а потом, по настоянию отца, сына отправили в Москву к старшей дочери поэта А.Ф. Аксаковой-Тютчевой, не имевшей своих детей.

Отец мало радовал сына вниманием. Сам Федор Федорович вспоминал о том времени: «С моего отъезда в Москву в 1870 году и до смерти Ф<едора> И<вановича> (1873) я видел его два раза. В первый раз в Лицее цесаревича Николая, в Москве, куда он приехал ко мне, а второй незадолго до его смерти в Петербурге...» Сколько боли и горечи, пережитых подростком и не забытых позже, скрывается за этой фразой. Но, несмотря на столь редкие встречи, Федор продолжал горячо любить отца, гордиться им, беречь семейные реликвии, особенно относившиеся к его матери, которую он боготворил. Именно ему мы обязаны сохранением и первой публикацией большей части стихотворений поэта, входивших в его любовный, «Деписьевский цикл».

Федору не исполнилось и тринадцати лет, когда он, дворянский сын в мещанском звании, оказался круглым сиротой. После смерти матери оставшийся без нормального воспитания, он теперь начисто лишился родительской ласки и понимания. И в юноше, почти мальчике с хрупким здоровьем, ранимым самолюбием, проснулся дух противоречия и неприятия окружающей действительности. Кроме четы Аксаковых от него практически открестились все родственники как со стороны отца, так и со стороны матери. А честнейший и добрейший И.С. Аксаков, человек большого ума, оказался лишенным педагогического таланта, к тому же возня с младшим отпрыском тютчевской фамилии ему вскоре надоела.

Учеба в Лицее плохо давалась сыну поэта. Оттого в 1877 году, по совету А.И. Георгиевского, Федор был отправлен Аксаковыми в Лейпциг, в один из известных частных немецких пансионов, где год проучился в русской группе. Но, видимо, и там что-то не получалось. «Из Феди не сделать ни ученого, ни дельного человека, — писал по этому поводу Аксаков в Прагу архиерею русской православной церкви А.А. Лебедеву, на которого, как на педагога, рассчитывал Иван Сергеевич, — но можно пожелать ему, надо надеяться, не стать бездельником или негодяем». И вскоре Федор Тютчев оказывается в Праге, в семье Лебедевых, где его еще год будут воспитывать в духе послушания и прилежания.

В 17 лет и по развитию, и по физическому складу казавшийся 14-летним, Федор, между тем, стремится в Петербург под опеку бабушки, А.Д. Денисьевой, уже дряхлой, доживавшей последние годы. Но уж туда-то Аксаков как раз и не хотел его допустить. Он пишет, что, оказавшись в Петербурге, Федор опять попадет в «гнусную среду своей бабушки», избаловавшей и испортившей его в детстве, «снова свяжется со всякими старыми девицами, приятельницами Денисьевой, весьма враждебно расположенными к законной семье покойного Федора Ивановича и к нам с женою в особенности...»

Можно представить себе и среду, и обстановку, в которой рос последний из уцелевших незаконнорожденных детей Федора Ивановича Тютчева. И все-таки даже предубежденный к юноше Аксаков справедливо замечал, что, возможно, «из него выйдет поэт, сочинитель, но разочарованный...» По свидетельству того же Аксакова, Федор пытался заниматься и живописью, но в то же время опекун подтверждал свою мысль тем, что «он никогда не займется серьезно его отработкой» (т.е. отработкой таланта живописца). «Мне кажется, — заключал после всего этого Аксаков, — что Феде одна карьера — поступить вольноопределяющимся в полк...»

И действительно, в июне 1879 года Ф.Ф. Тютчев поступает вольноопределяющимся в Первый Московский драгунский полк, а 1 сентября того же года зачисляется в Тверское кавалерийское юнкерское училище. Этой же осенью дождавшаяся, наконец, встречи с единственным внуком петербургская бабушка обшивает и экипирует Федю на деньги, присланные опекунами Аксаковыми. Надо сказать, что еще отец оставил ему капитал в процентных бумагах, дававший мальчику тысячерублевый годовой доход, на который он и воспитывался.

С тех пор, за тридцать пять лет во всех отношениях примерной службы, Ф.Ф. Тютчев пройдет трудный, а порой и опасный путь военного от вольноопределяющегося до полковника. И только смерть прервет эту насыщенную множеством событий жизнь самого себя воспитавшего человека, большого патриота, про которого солдаты говорили, что он «кругом хороший».

Начало военной службы можно считать и началом литературного творчества. Юнкер Тютчев много читает, занимается самообразованием, вечерами, уединившись, ведет записи в тетрадях-дневниках. С появлением первых стихотворений, небольших рассказов возникает и желание где-то публиковать их. А вот этого и не разрешалось учащимся военных заведений. В конце концов страсть к сочинительству все пересиливает, и Тютчев, аттестуясь на подпрапорщика, увольняется в запас.

Не имея средств к существованию, Федор Федорович связывал свои дальнейшие планы с возможностью службы в каком-либо печатном органе. Вскоре он получает предложение от издателя новой петербургской газеты «Свет» и дает согласие работать в ней секретарем. Прельщало и то, что при газете планировался к выпуску еженедельный художественно-литературный журнал «Звезда» и ежемесячное приложение небольших романов, составляемых в основном из произведений авторов «средней руки».

Работа в редакции была тяжелой, Тютчев очень уставал. Серые громады Петербурга давили своей тяжестью, делали невыносимой жизнь бедняков, таких, как он, разночинцев, мелких служащих, журналистов и литераторов, считавших каждый заработанный рубль, да так и не выбирающихся из нужды. Такую жизнь он нередко описывал и в своих первых рассказах, и в стихотворениях:

Город мрачный, но сердцу родной,
Как ты мне ненавистен порой!
Как нередко тебя проклинаю,
Обессилен неравной борьбой,
И как страстно, глубоко страдаю, —
Как томлюсь, как душой изнываю,
Мой тюремщик, в разлуке с тобой!.. —

писал Федор Федорович о Петербурге.

К напряженной работе его обязывала и вскоре появившаяся семья. В апреле 1884 года у Тютчевых родилась первая дочь, названная отцом в честь своей горячо любимой матери Еленой, а через два года, в июле, вторая дочь — Надежда. Материальное положение семьи усугублялось еще и тем, что Федор Федорович давно отдал в долг весь свой капитал в 9000 рублей, но так и не смог получить его обратно — бывший приятель жестоко обманул его.

Тютчева, по старой дружбе с его отцом, поддерживали известные поэты Я.П. Полонский и А.Н. Майков. Яков Петрович даже пытался устроить Тютчева на должность в Общество взаимного поземельного кредита на жалованье в 33 рубля в месяц. Но служба мелким чиновником для вкусившего плоды некоторой известности литератора уже не устраивала Федора Федоровича. И он решает вновь избрать военное поприще. К тому же внезапно обострилась болезнь жены и врачи настоятельно рекомендовали ей сменить сырой петербургский климат.

После почти полуторагодовых хлопот, в июле 1888 года, Тютчева зачисляют в армию подпоручиком. Вскоре ему предоставляется возможность определиться в Пограничную стражу, во многом сходную порядками со службой в кавалерии, которая ему была хорошо знакома с юнкерского училища. Переход в пограничную службу давал возможность закалить свой характер в борьбе с трудностями, сулил в будущем немало сильных ощущений в приграничных стычках с нарушителями, реально обещал развить силу, ловкость — то есть все то, чего так недоставало Федору Тютчеву в детстве и юности. И что еще было немаловажно — пограничные офицеры гораздо лучше обеспечивались материально. Значительная часть средств от задержанной контрабанды официально передавалась им на руки.

В звании корнета Тютчев начинает службу на границе с Пруссией, в Ченстоховской бригаде. Ему уже под тридцать. Отныне сыну поэта на многие годы станут близкими одиночные пограничные посты, малочисленные отряды русских солдат, расположенных вдоль границы, чаще всего в захолустных, забытых Богом и начальством местах. Один из таких постов на линии вечных снегов в Закавказье он потом до мельчайших подробностей опишет в своем одноименном рассказе.

Пребывание на границе дало начинающему бытописателю немало новых превосходных тем, полных специфических особенностей службы в приграничных районах. Не менее ценным для него на новом месте было и наличие досуга. Свободное время Федор Тютчев всецело посвящал литературному труду.

Казалось, стал налаживаться и быт Тютчева, подрастали дочери. Но только чуть больше года смогла прожить в болотистой местности слабая здоровьем жена. В тридцать лет Федор Федорович остается вдовцом с малолетними детьми. Мучимый угрызениями совести, чувствуя и себя причиной смерти горячо любимой жены, Тютчев в память о ней, как крик собственной совести, пишет автобиографический роман «Кто прав?».

Но этот роман автор увидит напечатанным, будучи на новом месте службы, в Бессарабии, уже в чипе поручика. Беспокойство, тоска на душе гонят Тютчева все дальше. Едва проходит два-три года и его новый рапорт о переводе в другое место службы удовлетворяется. Теперь он, пристроив дочерей у родственников жены в Петербурге, отправляется в Закавказье, участвует в создании пограничной стражи в Западной Грузии, на границах с Турцией и Ираном. По-прежнему, не теряя времени даром, он изучает быт, обычаи и даже языки местных жителей. Это дает новые материалы для будущих произведений.

С годами приходит и командирский опыт, Тютчеву начинают поручать руководство отдельными небольшими пограничными отрядами — Зорским, Джульфинским, Азинским и другими. Служба далеко не всегда спокойна, нередки стычки с горцами. В апреле 1898 года штабс-ротмистр Тютчев награждается первым орденом — Станислава 3-й степени, а через год с небольшим переводится в Петербург в штаб Отдельного корпуса Пограничной стражи ротмистром.

Столь частые переезды нередко вносят разлад в его отношения с редакциями, приводят даже к потерям подготовленных для журналов рукописей. Так, в начале октября 1894 года Тютчев в переписке с редактором журнала «Живописное обозрение» А.Е. Зариным просит считать его в числе будущих сотрудников, обещая вскоре прислать свою новую вещь. Но при этом он боится дать ей заглавие, чтобы не получилось как с журналом «Природа и люди»: «Я дал анонсировать заглавие своей повести до окончательной ее отделки, а повесть па беду пропала. Я ее потерял вместе с другими вещами при переезде моем из Бессарабии на Кавказ. Восстановить ее я теперь не в состоянии...» Эта повесть «Черная душа» (история одного пограничного разбойника) так и не увидела свет.

Приезд в столицу позволял заняться личной жизнью, обнять совсем повзрослевших дочерей, насладиться тишиной и удобствами. Но отдыхать как будто некогда. Нужно поскорее пристроить все написанное за минувшее десятилетие. Многое удается. Появляется на свет второй том Избранных сочинений (1899), затем почти одновременно выходят романы «Беглец» и «На скалах и долинах Дагестана». Публикуется эссе-воспоминание «Федор Иванович Тютчев», вышедшее к столетнему юбилею поэта.

О том, каково автору давались подобные публикации, говорят его редкие дошедшие до нас письма в редакции и издательства: «Простите великодушно, что я беру смелость утруждать вас, — пишет он одному из известных публицистов и редакторов того времени В.П. Буренину, — но если бы вы знали, какое большое значение имеет для меня напечатание моего рассказа, вы бы отдали справедливость моему терпению...» — «Мне крайне совестно и я бы ни за что не воспользовался бы вашим любезным разрешением (напомнить о себе), если бы не действительная нужда в деньгах в эту минуту», — пишет он тому же лицу в другом письме. И эта нужда долго еще будет преследовать пограничного офицера и бытописателя, пробивающего себе дорогу из низов общества.

Необычайно трудно было совмещать службу в армии и писательскую деятельность. Но когда беда грозила его родине, Тютчев не колеблясь стремился поскорее встать в ряды ее защитников. Уже через три недели после начала русско-японской войны, сорокатрехлетний ротмистр Ф.Ф. Тютчев отправляется в Дальневосточную армию, в Первый Аргунский полк Забайкальского казачьего войска, с переименованием в есаулы. А в кармане, как и в прежние времена, лежало удостоверение одной из петербургских газет. «Я еду корреспондентом «Нового времени», — пишет он А.Е Зарину, — 22 февраля в 9 ч. вечера по Николаевской, дороге... Буду очень рад, если вы урвете минутку и приедете на вокзал». И добавлял в постскриптуме: «Если убьют — я надеюсь, вы не откажете написать в газетах некролог. Я беру на том с вас слово». Все литературные дела свои он перепоручал второй жене Анне Александровне.

Во время военной службы Федор Федорович не переставал сотрудничать со многими периодическими изданиями — «Русским вестником», «Историческим вестником», «Военным сборником», журналами «Природа и люди», «Разведчик», «Живописное обозрение», петербургскими и московскими газетами. Его рассказы, короткие зарисовки, репортажи с полей воинских учений и театров военных действий всегда ожидались читателями с интересом. Вскоре и в газете «Новое время» появятся его лаконичные, правдивые корреспонденции, чаще всего под псевдонимом или подписанные Ф. Т.

Подписывать газетные материалы, статьи, а нередко стихотворения, рассказы и даже повести инициалами «Ф. Т.» либо «ЭФТЭ» — это тоже типично тютчевское. Так, зачастую, проявляя излишнюю скромность, поступал поэт. И понятно стремление сына в память о нем продолжить традицию, пусть даже и разнятся мотивы публикации. Отец — стыдится популярности стихотворца, сын — огромным трудом завоевывает популярность литератора.

Естественно, что Тютчев стремился попасть на фронт не как армейский корреспондент. Движимый патриотическими чувствами, не без основания считая себя опытным офицером и командиром, он хотел поскорее применить этот опыт в военном деле. Поэтому уже с середины апреля Федор Федорович Тютчев на боевых позициях, во главе сотни казаков Аргунского полка участвует в разведках боем, не раз показывая образцы личной храбрости. Особенно удается одна из таких вылазок, в которой он, возглавив добровольцев из Читинского полка, под прикрытием двух рот Омского полка вывозит из-под носа противника большую группу раненых, уже потерявших надежду на спасение.

Командование отмечает боевого офицера, солдаты уважают, любят своего командира, без страха следуют за ним в самые опасные вылазки. 6 августа 1904 года есаул Тютчев за отличия в боях против японцев награждается орденом Анны 4-й степени с надписью: «За храбрость». Вскоре Федора Федоровича переводят в штаб главнокомандующего, но и там, используя любую возможность, он стремится не пропустить ни одного сражения. 15 октября того же года Тютчев награждается орденом Станислава 2-й степени с мечами, а через две недели производится в войсковые старшины. Еще месяц спустя он получает третий боевой орден — Анны 2-й степени с мечами.

Но, несмотря на повсеместный героизм русских солдат и офицеров младшего звена, война была безнадежно проиграна командованием во главе с генералом Куропаткиным. В своих корреспонденциях Тютчев пытается указать на отдельные причины этого поражения. В частности, он пишет о прекрасной осведомленности японцев с помощью шпионажа, зачастую успевающих нанести упреждающие удары по русской армии. Противнику помогала и нерешительность командующего, постоянно медлящего с отдачей приказов.

О бездарности некоторых генералов ходили даже анекдоты. «Из уст в уста, — пишет Тютчев, — передавалась злополучная, ставшая исторической, телефонограмма генерала, не сумевшего отстоять эти (хорошо укрепленные позиции наших войск под Цихинченом) столь важные для нас твердыни: «Счастлив донести вашему высокопревосходительству, что стрелки отошли с позиций с песнями...»

Через полгода Тютчев получает возможность по болезни побывать в отпуске. Вновь был знакомый до мелочей Петербург, несколько недель наслаждения домашним уютом, встречи с родными... А потом снова Дальний Восток. 3 марта 1906 года Федор Федорович получает последнюю за эту войну награду — орден Владимира 4-й степени с мечами и бантом — и в середине июля командируется Отдельный корпус Пограничной стражи с переименованием в подполковника.

Вновь потянулись на первый взгляд однообразные будни границы. Тютчев опять служит на западных рубежах России, командует Скулянским, а потом Цаганским пограничными отрядами. В конце 1906 года ему поручают писать историю Таурогенской пограничной бригады, для чего переводят в ее штаб начальником отдела. Четыре последующих года он много занимается литературной работой, несмотря на неудовольствие своего начальства, заканчивает две повести из военного быта минувшей войны.

Надо сказать, что публиковать в «Военном сборнике» — журнале Генерального штаба — материалы, нередко обличающие упаднический дух, царивший в старой русской армии, особенно в период назревающей войны, описывать разложение ее офицерства, было не так-то просто. Но с талантом военного бытописателя уже приходилось считаться и руководству журнала, и военной цензуре. Рассказы и повести Тютчева не раз украшали это специфическое издание, а военный читатель с нетерпением ждал новых, полюбившихся произведений писателя.

Уже был почти готов новый большой роман, с публикацией которого Федор Федорович многого для себя ожидал. «Удачный выход книги, — писал он Е.А. Ляцкому, редактору журнала «Современник», где планировал впервые обнародовать свой последний труд, — будет иметь решающее для меня значение, выйти ли мне в отставку, или еще тянуть опостылевшую до последней степени неблагодарную и постылую должность пограничного офицера, где на каждому шагу унижается самым грубым образом мое человеческое достоинство». Переговоры о публикации романа шли в самом конце 1913 и в начале 1914 года. Но опять в литературные планы Тютчева вмешалась война.

Начало Первой мировой войны и последовавшую за ней мобилизацию Федор Федорович встретил в отпуске. 28 июля 1914 года он возвращается к месту службы, сам себе сократив отдых. 54-летний подполковник назначается командиром 2-го эксплоатационного батальона Кавказской парковой конно-железной бригады. Хотя подобное назначение в таком возрасте многие посчитали бы почетным, Тютчев принял его за обиду.

После долгих просьб ему все-таки удается попасть в действующую армию. В октябре того же года он прибывает в прифронтовую полосу. Но еще не приступив к обязанностям военного коменданта местечка Заболотье, заручившись поддержкой командования, знавшего Тютчева по прежней войне, он становится командиром батальона 36-го Орловского полка и в ноябре уже ходит в штыковые атаки во главе батальона. За особенно тяжелый бой 8 декабря 1914 года, в котором батальон Федора Федоровича успешно атаковал неприятельские позиции и захватил много пленных, подполковник Тютчев награждается почетным Георгиевским оружием.

С февраля следующего года, как пограничный офицер, он переводится в Сводный пограничный полк заместителем командира, участвует в знаменитых атаках русской кавалерии, наводящей ужас на противника. В мае 1915 года в бою у местечка Бергамет немецким снарядом, разорвавшимся поблизости, Тютчев был контужен в левую часть головы и левую ногу. Отлежавшись, он так и не отправился в госпиталь, продолжал руководить боем.

Но это ранение боевому командиру, которому месяц спустя за отличия было присвоено звание полковника, не прошло даром. (Ирония судьбы — чин полковника давал ему, наконец, право на потомственное дворянство, сравнивал его в положении с родителями и с родственниками. Но этим правом он так и не успел воспользоваться.) Все чаще Тютчев прибегал к лечению, не помогли и трехмесячный отпуск, и назначение на более спокойную должность. Все-таки он по-прежнему добивается отправки на фронт, мечтая, если и умереть, то как подобает воину — в седле, в одной из кавалерийских атак. И Тютчеву как будто вновь «везет» — он назначается командиром Дрисского пехотного полка. Но через два дня, 9 февраля 1916 года по дороге в свою часть, в полевом военном госпитале в Бердичеве Федор Федорович Тютчев внезапно скончался от старых ран.

Друзья и родственники перевезли тело его в Петроград, и похоронили на Волковом кладбище, рядом с могилами матери Елены Александровны, его бабушки, сестры и брата. В начале 1980-х гг. ленинградцами был восстановлен памятник на могиле Ф.Ф. Тютчева и его матери. Дочери писателя Елена и Надежда умерли в начале пятидесятых годов XX века бездетными. Детей от второго брака у Федора Федоровича не было.

Использованы материалы кн.: "Тютчев Ф.Ф. Кто прав? Беглец" / Сост., послесл. Г.В. Чагина и С.С. Москаленко. − М.: Правда, 1990. − 464 с.