Недавно моей супруге понадобилось съездить на периферию.
    Там, на периферии, у нее один родственник серьезно захворал. С ним какая-то, что ли, душевная болезнь приключилась. И, значит, растерявшиеся родственники вызвали мою супругу на периферию, в город Топцы.
    Конечно, предстоящая поездка взволновала нашу семью. Все-таки, думаем, сложно, хлопотно, билеты доставать и так далее. Но ничего не поделаешь: надо ехать.
    Ну, конечно, запаслись на всякий случай разными справками и удостоверениями. Со своей службы я ей тоже достал бумажку: мол, едет по семейно-служебным обстоятельствам. И вдобавок один знакомый хирург дал удостоверение в том, что психические болезни требуют тщательного ухода со стороны родственников. И что он просит предъявительнице сего оказывать всемерную медицинскую поддержку при поездке на периферию.
    И вот с этими документами мы сходили к начальнику станции. Но тот оказался бездушный и негуманный человек, равнодушно относящийся к больным кадрам.
    Он сказал:
    - Прошу оставить мой кабинет. Никаких билетов я тут не выдаю. Обратитесь в кассу и там покупайте себе билеты.
    Его иронию мы восприняли болезненно и решили тогда воспользоваться одним нашим довольно крупным знакомым, которого мы вообще если и хотели тревожить, то только в самых исключительных и грозных обстоятельствах.
    Но этот работник оказался неуловим. Он все время где-то заседал, ездил, и мы его так и не нашли.
    Тогда моя супруга смоталась еще к одному знакомому, орденоносцу, но тот отказался что-либо предпринять, говоря, что в этом отношении он пасует.
    Тогда супруга решила было послать телеграмму в Топцы с отказом, поскольку все кнопки были нажаты и все связи были использованы, но тут мне пришла старая, но светлая мысль - обратиться к носильщику.
    И хоть это и нельзя, но я решил покривить душой ради родственного начала. Я решил дать кое-что носильщику, с тем чтобы он мне достал билет в город Топцы.
    Я понимаю, что это - преступление перед обществом, но вместе с тем мы нашего заболевшего родственника тоже не в дровах нашли. А он был в аккурат до своей болезни весьма ценным членом общества. Он служил в одном учреждении по хозяйственной части, и - что бы там ни говорили - он приносил посильную помощь в деле построения дальнейшей жизни. И сейчас, поскольку он свихнулся, он, конечно, вправе требовать до себя внимания и ухода.
    Этими мыслями я поделился с носильщиком, когда прибыл на вокзал.
    Носильщик туманно говорит:
    - Честно вам скажу: мне бы не хотелось этим поганить свою душу. Но поскольку налицо ненормальность вашего родственника, то я хочу к этому чутко подойти.
    А за некоторый риск и услуги я попрошу с вас двадцать рублей. Приходите вечером сюда, и вы поедете.
    И вот только я отошел от этого носильщика, чтоб пойти домой, как вдруг вижу: касса. Обыкновенная, представьте себе, дырка в стене, и там кто-то сидит. И вижу надпись: "Касса".
    Я на всякий случай подошел туда.
    Протягиваю кассиру документы.
    Тот говорит:
    - Не тычьте мне ваши бумаги, у меня и без того в глазах рябит от множества железнодорожных билетов.
    Тогда я рассказываю кассиру о своих мытарствах и о свихнувшемся родственнике.
    Кассир говорит:
    - Не знаю, как ваш родственник, но ваша ненормальность заключается в том, что вы напрасно нажимали все кнопки и без устали хлопотали: вы можете свободно подойти к моей кассе и можете свободно купить билет в эти ваши Топцы.
    Я говорю:
    - Мне как-то странно это слышать. Может, говорю, тут какое-нибудь недоразумение? Носильщик, говорю, и тот еле взялся за двадцать целковых.
    Кассир говорит:
    - Красиво на жизнь смотрите, раз можете по двадцать рублей кидать жуликам. Короче говоря, сколько вам надо билетов, чтоб поехать в Топцы?
    И тут он щелкает билет на своей компостерной машинке и гуманно мне подает.
    Я недоверчиво беру этот билет, и тут мы с кассиром начинаем смеяться и подшучивать.
    Потом я говорю:
    - Наверно, через пару лет это поразительно что будет. Не только, говорю, в Топцы, а во все места будет - ну, просто не вопрос ехать.
    Кассир говорит:
    - Еще и не то будет. Откровенно вам скажу: по своей линии я и то кое-что придумываю. Я, говорит, уважаемый товарищ, на каждый купленный билет хочу пассажирам сюрпризики выдавать. Дамам - по живому цветку, а мужчинам - что придется: ну, там лезвие для бритвы, расческу, мыльце, брюки... Дальним - какую-нибудь статуэтку или гигиеническую брошюрку. Ну, не пройдет мой проект - не надо, а пройдет - так меня, может, даже и к какой-нибудь награде представят.
    Тут мы попрощались с кассиром и отбыли домой.
    Ну, супруга горячо отнеслась к поездке. Моментально, конечно, собралась и вечером укатила в Топцы.
    Конечно, с дороги она прислала очень даже резкое и, прямо даже скажу, грубое письмо, зачем я ей купил билет на этот поезд. Все другие составы свободно, дескать, перегоняют этот поезд для молочниц.
    Но по приезде в Топцы ее раздражительность прошла, и она прислала любезную открытку, что у свихнувшегося родственника было временное затмение и что он сейчас снова реагирует почти на все, что вокруг него происходит. И даже просил кланяться и благодарить за проявленную чуткость со стороны родственников.
    Пламенный привет ему и пожелания дальнейшего выздоровления, возможного только в условиях бережного отношения!

    1935