Трудный этот русский язык, дорогие граждане! Беда, какой трудный.
    Главная причина в том, что иностранных слов в нем до черта. Ну, взять французскую речь. Все хорошо и понятно. Кескесе, мерси, комси - все, обратите ваше внимание, чисто французские, натуральные, понятные слова.
    А нуте-ка, сунься теперь с русской фразой - беда. Вся речь пересыпана словами с иностранным, туманным значением.
    От этого затрудняется речь, нарушается дыхание и треплются нервы.
    Я вот на днях слышал разговор. На собрании было. Соседи мои разговорились.
    Очень умный и интеллигентный разговор был, но я, человек без высшего образования, понимал ихний разговор с трудом и хлопал ушами.
    Началось дело с пустяков.
    Мой сосед, не старый еще мужчина, с бородой, наклонился к своему соседу слева и вежливо спросил:
    - А что, товарищ, это заседание пленарное будет али как?
    - Пленарное, - небрежно ответил сосед.
    - Ишь ты, - удивился первый, - то-то я и гляжу, что такое? Как будто оно и пленарное.
    - Да уж будьте покойны, - строго ответил второй. - Сегодня сильно пленарное и кворум такой подобрался - только держись.
    - Да ну? - спросил сосед. - Неужели и кворум подобрался?
    - Ей-богу, - сказал второй.
    - И что же он, кворум-то этот?
    - Да ничего, - ответил сосед, несколько растерявшись. - Подобрался, и все тут.
    - Скажи на милость, - с огорчением покачал головой первый сосед. - С чего бы это он, а?
    Второй сосед развел руками и строго посмотрел на собеседника, потом добавил с мягкой улыбкой:
    - Вот вы, товарищ, небось не одобряете эти пленарные заседания... А мне как-то они ближе. Все как-то, знаете ли, выходит в них минимально по существу дня... Хотя я, прямо скажу, последнее время отношусь довольно перманентно к этим собраниям. Так, знаете ли, индустрия из пустого в порожнее.
    - Не всегда это, - возразил первый. - Если, конечно, посмотреть с точки зрения. Вступить, так сказать, на точку зрения и оттеда, с точки зрения, то - да, индустрия конкретно.
    - Конкретно фактически, - строго поправил второй.
    - Пожалуй, - согласился собеседник. - Это я тоже допущаю. Конкретно фактически. Хотя как когда...
    - Всегда, - коротко отрезал второй. - Всегда, уважаемый товарищ. Особенно, если после речей подсекция заварится минимально. Дискуссии и крику тогда не оберешься...
    На трибуну взошел человек и махнул рукой. Все смолкло. Только соседи мои, несколько разгоряченные спором, не сразу замолчали. Первый сосед никак не мог помириться с тем, что подсекция заваривается минимально. Ему казалось, что подсекция заваривается несколько иначе.
    На соседей моих зашикали. Соседи пожали плечами и смолкли. Потом первый сосед снова наклонился ко второму и тихо спросил:
    - Это кто ж там такой вышедши?
    - Это? Да это президиум вышедши. Очень острый мужчина. И оратор первейший. Завсегда остро говорит по существу дня.
    Оратор простер руку вперед и начал речь.
    И когда он произносил надменные слова с иностранным, туманным значением, соседи мои сурово кивали головами. Причем второй сосед строго поглядывал на первого, желая показать, что он все же был прав в только что законченном споре.
    Трудно, товарищи, говорить по-русски!

    1925