Два дня Тимофей Васильевич разыскивал своего племянника, Серегу Власова. А на третий день, перед самым отъездом, нашел. В трамвае встретил.
    Сел Тимофей Васильевич в трамвай, вынул гривенник, хотел подать кондуктору, только глядит - что такое? Личность кондуктора будто очень знакомая. Посмотрел Тимофей Васильевич - да! Так и есть - Сергей Власов собственной персоной в трамвайных кондукторах.
    - Ну! - закричал Тимофей Васильевич. - Серега! Ты ли это, друг ситный?
    Кондуктор сконфузился, поправил, без всякой видимой нужды, катушки с билетиками и сказал:
    - Сейчас, дядя... билеты додам только.
    - Ладно! Можно, - радостно сказал дядя. - Я обожду.
    Тимофей Васильевич засмеялся и стал объяснять пассажирам:
    - Это он мне родной родственник, Серега Власов. Брата Петра сын... Я его семь лет не видел... сукинова сына...
    Тимофей Васильевич с радостью посмотрел на племянника и закричал ому:
    - А я тебя, Серега, друг ситный, два дня ищу. По городу роюсь. А ты вон где! Кондуктором. А я и по адресу ходил. На Разночинную улицу. Нету, отвечают. Мол, выбыл с адреса. Куда, отвечаю, выбыл, ответьте, говорю, мне. Я его родной родственник. Не знаем, говорят... А ты вон где - кондуктором, что ли?
    - Кондуктором, - тихо ответил племянник.
    Пассажиры стали с любопытством рассматривать родственника. Дядя счастливо смеялся и с любовью смотрел на племянника, а племянник явно конфузился и, чувствуя себя при исполнении служебных обязанностей, не знал, что ему говорить и как вести себя с дядей.
    - Так, - снова сказал дядя, - кондуктором, значит. На трамвайной линии?
    - Кондуктором...
    - Скажи какой случай! А я, Серега, друг ситный, сел в трамвай, гляжу - что такое? Обличность будто у кондуктора чересчур знакомая. А это ты. Ах, твою семь-восемь!.. Ну, я же рад... Ну, я же доволен...
    Кондуктор потоптался на месте и вдруг сказал:
    - Платить, дядя, нужно. Билет взять... Далеко ли вам?
    Дядя счастливо засмеялся и хлопнул по кондукторской сумке.
    - Заплатил бы! Ей-богу! Сядь я на другой номер или, может быть, вагон пропусти - и баста - заплатил бы. Плакали бы мои денежки. Ах, твою семь-восемь!.. А я еду, Серега, друг ситный, до вокзалу.
    - Две станции, - уныло сказал кондуктор, глядя в сторону.
    - Нет, ты это что? - удивился Тимофей Васильевич. - Ты это чего, ты правду?
    - Платить, дядя, надо, - тихо сказал кондуктор. - Две станции... Потому как нельзя дарма, без билетов, ехать...
    Тимофей Васильевич обиженно сжал губы и сурово посмотрел на племянника.
    - Ты это что же - с родного дядю? Дядю грабишь?
    Кондуктор тоскливо посмотрел в окно.
    - Мародерствуешь, - сердито сказал дядя. - Я тебя, сукинова сына, семь лет не видел, а ты чего это? Деньги требоваешь за проезд. С родного дядю? Ты не махай на меня руками. Хотя ты мне и родной родственник, но я твоих рук не испужался. Не махай, не делай ветру перед пассажирами.
    Тимофей Васильевич повертел гривенник в руке и сунул его в карман.
    - Что же это, братцы, такое? - обратился Тимофеи Васильевич к публике. - С родного дядю требует. Две, говорит, станции... А?
    - Платить надо, - чуть не плача сказал племянник. - Вы, товарищ дядя, не сердитесь. Потому как не мой здесь трамвай. А государственный трамвай. Народный.
    - Народный, - сказал дядя, - меня это не касается. Мог бы ты, сукин сын, родного дядю уважить. Мол, спрячьте, дядя, ваш трудовой гривенник. Езжайте на здоровье. И не развалится от того трамвай. Я в поезде давеча ехал... Не родной кондуктор, а и тот говорит: пожалуйста, говорит, Тимофей Васильевич, что за счеты... Так садитесь... И довез... не родной... Только земляк знакомый. А ты это что - родного дядю... Не будет тебе денег.
    Кондуктор вытер лоб рукавом и вдруг позвонил.
    - Сойдите, товарищ дядя, - официально сказал племянник.
    Видя, что дело принимает серьезный оборот, Тимофей Васильевич всплеснул руками, снова вынул гривенник, потом опять спрятал.
    - Нет, - сказал, - не могу! Не могу тебе, сопляку, заплатить. Лучше пущай сойду.
    Тимофей Васильевич торжественно и возмущенно встал и направился к выходу. Потом обернулся.
    - Дядю... родного дядю гонишь, - с яростью сказал Тимофей Васильевич. - Да я тебя, сопляка... Я тебя, сукинова сына... Я тебя расстрелять за это могу. У меня много концов...
    Тимофей Васильевич уничтожающе посмотрел на племянника и сошел с трамвая.

    1924