К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочкой. Попроведать, отдохнуть. Подкатил на такси, и они всей семьей долго вытаскивали чемоданы из багажника. К вечеру в деревне узнали подробности: сам он — кандидат, жена тоже кандидат, дочь — школьница.
    Вечером же у Глеба Капустина на крыльце собрались мужики. Как-то так получилось, что из их деревни много вышло знатных людей — полковник, два летчика, врач, корреспондент. И так повелось, что, когда знатные приезжали в деревню и в избе набивался ве­чром народ, приходил Глеб Капустин и с р е з а л знатного гостя. И вот теперь приехал кандидат Журавлев...
    Глеб вышел к мужикам на крыльцо, спросил: «Гости к бабке Агафье приехали?» «Кандидаты!» — «Кандидаты? — удивился Глеб. — Ну пошли, проведаем кандидатов». Получалось, что мужики ведут Глеба, как опытного кулачного бойца.
    Кандидат Константин Иванович встретил гостей радостно, захлопотал вокруг стола. Расселись. Разговор пошел дружнее, стали уж забывать про Глеба Капустина... И тут он попер на кандидата. «В какой области выявляете себя? Философия?» — «Можно и так сказать». — «И как сейчас философия определяет понятие невесомости?» — «Почему — сейчас?» — «Но ведь явление открыто недавно. Натурфилософия определит это так, стратегическая философия — совершенно иначе...» — «Да нет такой философии — стратегической, — заволновался кандидат. — Вы о чем вообще-то?» — «Да, но есть диалектика природы, — спокойно, при общем внимании продолжал Глеб. — А природу определяет философия. Поэтому я и спрашиваю, нет ли растерянности среди философов?» Кандидат искренне засмеялся. Но засмеялся один и почувствовал неловкость. Позвал жену: «Валя, тут у нас какой-то странный разговор!» «Хорошо, — продолжал Глеб, — а как вы относитесь к проблеме шаманизма?» — «Да нет такой проблемы!» — опять сплеча рубанул кандидат. Теперь засмеялся Глеб: «Ну, на нет и суда нет. Проблемы нет, а эти... танцуют, звенят бубенчиками. Да? Но при желании их как бы и нет. Верно... Еще один вопрос: как вы относитесь к тому, что Луна тоже дело рук разума. Что на ней есть разумные существа». — «Ну и что?» — спросил кандидат. «А где ваши расчеты естественных траекторий? Как вообще ваша космическая наука сюда может быть приложена?» — «Вы кого спрашиваете?» — «Вас, мыслителей. Мы-то ведь не мыслители, у нас зарплата не та. Но если вам интересно, могу поделиться. Я предложил бы начертить на песке схему нашей Солнечной системы, показать, где мы. А потом показать, по каким законам, скажем, я развивался». — «Интересно, по каким же?» — с иронией спросил кандидат и значительно посмотрел на жену. Вот это он сделал зря, потому что значительный взгляд был перехвачен. Глеб взмыл ввысь и оттуда ударил по кандидату: «Приглашаете жену посмеяться. Только, может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать. Кандидатам это тоже бывает полезно...» — «Послушайте!» — «Да нет уж, послушали. Имели, так сказать, удовольствие. Поэтому позвольте вам заметить, господин кандидат, что кандидатство — это не костюм, который купил — и раз и навсегда. И даже костюм время от времени надо чистить. А уж кандидатство-то тем более... поддерживать надо».
    На кандидата было неловко смотреть, он явно растерялся. Мужики отводили глаза. «Нас, конечно, можно удивить, подкатить к дому на такси, вытащить из багажника пять чемоданов... Но... если приезжаете в этот народ, то подготовленней надо быть. Собранней. Скромнее». — «Да в чем же наша нескромность?» — не выдержала жена кандидата. «А вот когда одни останетесь, подумайте хорошенько. До свидания. Приятно провести отпуск... среди народа!» Глеб усмехнулся, и не торопясь вышел из избы.
    Он не слышал, как потом мужики, расходясь от кандидата, говорили: «Оттянул он его!.. Дошлый, собака. Откуда он про Луну-то знает?.. Срезал». В голосе мужиков даже как бы жалость к кандидатам, сочувствие. Глеб же Капустин по-прежнему удивлял. Изумлял. Восхищал даже. Хоть любви тут не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще.

Наверх